Ольга торозова - кулинарная книга будущей матери. Фаршированный перец "Осень"

Блицкриг покатился на запад

Как мы уже говорили, Курская битва была не только последней попыткой Германии вырвать стратегическую инициативу у Красной Армии. Она стала переломным пунктом войны в том плане, что после неё Вермахт окончательно потерял способность к успешным действиям стратегического масштаба. Если ранее он ещё мог хотя бы вести крупные оборонительные операции типа Ржевско-Вяземской, то к 1944 году пределом мечтаний панцер-генералов стали локальные действия оперативного масштаба. Да, немецкие дивизии ещё могли успешно удержать город N в течение недели-другой. Да, в ходе контратаки они ещё могли отбросить советские войска на 20–30 километров. Но не больше! Удержать тот же самый город N ещё два месяца немцы уже не могли, разве только Красная Армия по стратегическим соображениям перенесёт тяжесть удара на другой участок фронта. И отбросить советские войска на 50 километров немцам уже не удалось ни одного раза до самого конца войны. Может возникнуть резонный вопрос: так почему борьба затянулась так долго? Первый напрашивающийся ответ: Вермахт был слишком огромной конструкцией, и сработала обычная сила инерции, присущая столь большой массе. Остановить её в один момент просто невозможно. Вторая, не менее важная, причина заключалась в том, что советское командование ещё не в полной мере освоилось с изменившейся обстановкой и пока не научилось действовать как полный хозяин положения. Ещё были памятны уроки 1941–1942 годов, воспитание победного инстинкта - процесс долгий и болезненный. Но вот когда он появляется, тогда сопротивление этой армии становится бесполезным, что и доказала Красная Армия в 1945 году. Но в 1944 году дело обстояло немного иначе. Мы рассмотрим лишь три операции, которые можно считать наиболее показательными в плане соответствия идеям большого и малого блицкрига.

Первой хронологически была Корсунь-Шевченковская операция, кстати, самая противоречивая по результатам. Впрочем, если вспомнить, как во время Курской битвы командовал генерал Ватутин, особо удивляться этому не приходится.

Общая стратегическая ситуация к январю 1944 года сложилась так, что на южном участке фронта образовался так называемый Каневский выступ. Немцы упорно цеплялись за побережье Днепра в районе Канева, хотя к этому времени войска 1-го Украинского фронта далеко обошли их с запада. На выступе находились 11 немецких дивизий, и их положение внушало серьёзные опасения, однако отводить их Гитлер не собирался. Дело даже не в пропагандистском лозунге «Немецкие повара продолжают черпать воду из Днепра». Имелись и какие-то военные соображения. Манштейн, разумеется, во всём обвиняет фюрера. Но, похоже, и ОКХ, утратив чувство реальности, всё ещё грезило о возможном ударе во фланг 1-му Украинскому в направлении Белой Церкви, хотя сил для этого у немцев уже не было.

Интересная особенность этой операции заключается в том, что советское командование решило начать её, не имея серьёзного превосходства в силах. Войска 1-го и 2-го Украинских фронтов имели в общей сложности около 250.000 человек, 5300 орудий и 670 танков против 170.000 человек, 2600 орудий и 250 танков немцев. Однако недалеко от района намеченного котла у немцев в резерве находилось несколько танковых дивизий, имевших около 600 танков.

2-й Украинский фронт начал наступление 24 января, и в первый же день тактическая оборона немцев была почти прорвана. Но генерал Конев действовал слишком вяло и не воспользовался благоприятной ситуацией. Лишь на следующий день в бой была введена 5-я гвардейская танковая армия генерала Ротмистрова, которая прорвала немецкие позиции. Но промедление сказалось, так как противник подтянул резервы и сумел затормозить наступление. Более того, наши 20-й и 29-й танковые корпуса сами оказались отрезанными. И тут командующий фронтом генерал Конев показал, что мы уже научились не бояться немцев. Он принимает решение, совершенно немыслимое буквально год назад. 20-й корпус продолжает наступление навстречу частям 1-го Украинского фронта, 29-й корпус занимает оборону фронтом на юг, а резервные части перерубают тонкий немецкий рукав. Так и вышло! 28 января танки 20-го корпуса в посёлке Звенигородка встретились с авангардом 6-й танковой армии. А немецкие заслоны в полосе наступления были опрокинуты и уничтожены, началось формирование внешнего и внутреннего фронтов окружения.

Корсунь-Шевченковская операция.

Наступление 1-го Украинского фронта началось на два дня позже и сначала проходило не так гладко. На намеченном участке прорыва завязались тяжёлые бои, и продвижение было минимальным. Командовавшему фронтом генералу Ватутину пришлось сместить точку приложения сил, но в итоге после ввода в бой 6-й танковой армии оборона немцев и здесь была прорвана. Зато после прорыва наступление шло беспрепятственно, и до встречи с 20-м танковым корпусом Конева никаких проблем не возникало.

Итак, перед нами вроде классическая операция блицкрига. Прорыв фронта, в окружение попадают крупные силы противника, танковые части выходят на оперативный простор, наступает период развития успеха… А вот и нет! Так бы поступил Гудериан. Так бы поступил Манштейн. Но так не поступили советские генералы. Пока не так. Да, одна причина лежала буквально на поверхности. Танковые дивизии в ходе наступления понесли потери, вдобавок началась распутица, и в грязи вязли не только автомобили, но даже танки. Но, скорее всего, сказалось то самое отсутствие победного инстинкта, которое уже помешало нам развить успех прорыва под Сталинградом и уничтожить немецкие войска на Северном Кавказе. Точно так же и сейчас всё-таки следовало попытаться ударить дальше. Ведь перед соединёнными силами двух фронтов появилась отличная перспектива отсечь всю никопольскую группировку, более того, все немецкие силы западнее Днепра.

Судя по всему, второй раз, когда успех операции превзошёл все ожидания, советское командование растерялось и не проявило гибкости, реагируя сообразно изменившейся обстановке. С другой стороны, если посмотреть на привлечённые силы, становится понятно, что большие задачи перед наступающими армиями не ставились изначально. Разгромить целую группу армий силами 700 танков более чем сложно.

Вдобавок была допущена ошибка, немцам совершенно несвойственная. Перед началом прорыва значительные силы снова были использованы для «сковывания» противника. Ох уж это сковывание! Оно становится подлинным бичом советских наступлений, отвлекая от четверти до трети сил, которые можно было использовать для развития успеха. Дело в том, что даже если бы - даже если бы! - немцы и решили попытаться перебросить в район боёв войска с неатакованных участков фронта, это потребовало бы времени. А советские дивизии находились бы там с первого же дня.

В общем, Корсуньский блицкриг длился ровно 4 дня, после чего началось уничтожение окружённой группировки. Группировка капитулировать или гибнуть не собиралась, и солдаты генерала Штеммермана оказывали ожесточённое сопротивление. Предъявленный советским командованием ультиматум был отвергнут. Кстати, снова отметим - именно такие попытки сражаться до конца ставят под вопрос ключевую идею блицкрига - наращивание темпа операций. Одновременно немецкое командование начало готовить деблокирующий удар. Спасителем отечества в масштабах 8-й армии был снова назначен Манштейн.

Как всегда, советские историки затягивают привычную песню о превосходстве немцев в силах, особенно в танках. «В составе некоторых немецких танковых дивизий (в основном в дивизиях СС) имелись тяжёлые танковые батальоны танков «тигр», штурмовые орудия «Фердинанда». Танки «тигр» состояли также на вооружении 503-го и 506-го отдельных танковых батальонов» , - пишет А.Н. Грылев. А всего Манштейн насобирал около 1000 танков, при том, что на внешнем кольце окружения им противостояло всего 307 советских. Честно говоря, эти рассказы о вездесущих «Фердинандах» навязли в зубах. Да и вообще, каков был бы результат удара 1000 немецких танков, представить несложно.

Сначала немцы попытались прорвать окружение в полосе 2-го Украинского фронта, потому что расстояние до так называемого Городищенского выступа здесь было минимальным. Но минимальными же оказались и успехи четырёх танковых дивизий, которые сумели продвинуться всего на 5 километров. Штеммерман тем временем стягивал свои войска к Корсунь-Шевченковскому, постепенно сокращая линию обороны и готовясь к прорыву навстречу деблокирующим группировкам.

В результате основные усилия были перенесены в полосу 1-го Украинского фронта. Здесь появилась танковая дивизия «Лейбштандарт», которая столько крови испортила нашим солдатам под Курском. Командующий 1-й танковой армией генерал Хубе отправил оптимистическую радиограмму окружённым с призывом держаться и твёрдым обещанием выручить их. Он действительно сосредоточил три танковые дивизии при поддержке двух батальонов «тигров» и 4 февраля перешёл в наступление. 6 февраля в его распоряжение прибыла ещё одна танковая дивизия. Чтобы парировать немецкий удар, Ватутин ввёл в бой 2-ю танковую армию, до сих пор находившуюся в резерве. Здесь сразу возникает резонный вопрос: а почему ранее она не была использована для развития успеха? Временно наступление немцев удалось приостановить, и они взяли паузу для перегруппировки сил.

Утром 11 февраля ударная группировка Хубе (III танковый корпус) снова пошла в наступление в направлении Ризино - Лысянка. Одновременно окружённые войска Штеммермана попытались ударить навстречу им из района Стеблева. После жестоких боёв им удалось прорваться к Шендеровке, и расстояние до авангардов Хубе составляло всего около 10 километров. Но эти километры ещё предстояло пройти. Кое-кто из современных российских историков пытается оправдать откровенную неуклюжесть действий Ватутина тем, что якобы немцы старались прорваться на стыке двух фронтов. Полно вам! Ну посмотрите на карты, которые вы публикуете в собственных книгах! Все события происходили в полосе 1-го Украинского фронта, стык фронтов находился в нескольких десятках километров восточнее.

И всё-таки ситуация действительно сложилась запутанная, причём запутало её советское командование. Внешнее кольцо окружения держал фронт Ватутина, а внутреннее - фронт Конева. И координировать их действия действительно было сложно, хотя имелся особый представитель Ставки, который должен был этим заниматься. Кто? Правильно, маршал Жуков. Только кончилось это тем, что «координировавший действия 1-го и 2-го Украинских фронтов маршал Советского Союза Жуков не сумел организовать чёткого взаимодействия войск, отражавших натиск врага, и был отозван Ставкой в Москву».

В общем, положение сложилось странное - недовольны были обе стороны. Немцам никак не удавалось прорваться, Красная Армия никак не могла уничтожить котёл, хотя к 16 февраля он сократился до мизерных размеров. Штаб немецкой 8-й армии радировал Штеммерману, что наступление III танкового корпуса захлебнулось и что он сам должен прорываться навстречу ему. Штеммерман предпочёл остаться с арьергардом прикрывать прорыв, командовать которым было поручено генерал-лейтенанту Теобальду Либу. К этому времени котёл сократился буквально до пятачка диаметром в 5 километров вокруг Шендеровки. На прорыв требовалось разрешение Гитлера, однако Манштейн понял, что промедление смерти подобно, и отправил Штеммерману краткую телеграмму: «Stichwort Freiheit. Zielort Lysyanka. 23.00» - «Пароль «Свобода». Цель Лысянка».

И в 23.00 немцы тремя колоннами пошли на прорыв с примкнутыми штыками наперевес. После ожесточённой рукопашной схватки часть их сумела прорваться. Однако левая колонна налетела на танки 5-й гвардейской танковой и была практически уничтожена. Рассвело, но бои ещё продолжались. Конев, понимая, что появилась опасность упустить немцев, бросил в атаку бригаду 20-го танкового корпуса, вооружённую новыми танками ИС-2. Обнаружив, что противотанковой артиллерии немцы не имеют, танки просто давили повозки и машины гусеницами.

К полудню дезорганизованная толпа добралась до реки Гнилой Тикич. Переправа весьма напоминала всё, происходившее на Березине в 1812 году, и никакие заявления немецких историков не заставят меня поверить в «организованность и порядок». Тем более что сами немецкие офицеры в своих воспоминаниях признаются: впервые среди немецких солдат появляются признаки Kesselfurcht - котлобоязни. Снимки поля боя ясно доказывают, что ни порядка, ни организованности в помине не было.

Командир танковой дивизии СС «Викинг» Гилле переправился через реку вплавь, хотя позднее в своих мемуарах маршал Конев писал: «Генерал Гилле, видимо, вылетел на самолёте до начала схватки либо пролез через линию фронта, переодетый в гражданскую одежду. Я исключаю, чтобы он пробился на танке или транспортёре через наши позиции и опорные пункты» . Слава богу, не появилось «женское платье», хотя на танке действительно никто не пробился.

Итог сражения был неудовлетворительным для обеих сторон. Отлично начавшийся советский блицкриг был остановлен собственным командованием, что дало возможность спастись части окружённой группировки, хотя советская историография долгое время настаивала на полном уничтожении войск, попавших в котёл. В то же время окружённые дивизии перестали существовать как боевые единицы, их требовалось формировать заново. Немцы упрямо настаивают на том, что прорвалось 35.000 человек из 60.000 попавших в окружение, однако это вызывает самые серьёзные сомнения. Скорее всего, как это обычно бывает в таких сомнительных эпизодах, истина находится где-то посередине.

Следующей операцией, заслуживающей, кстати, особого внимания, является операция «Багратион». С моей точки зрения, которую каждый волен оспорить, это самая блестящая операция Красной Армии за весь период Великой Отечественной войны. По своему совершенству с ней могут сравниться разве что прорыв Гудериана под Седаном и удар Роммеля у Газалы. Но масштабы этих операций во много раз меньше, а, как мы прекрасно помним, сложности управления войсками возрастают пропорционально квадрату численности, поэтому достижения генерала Рокоссовского заслуживают гораздо более высоких оценок, чем действия панцер-генералов. Особенно если учесть упорство и опыт противника, который ему противостоял.

План операции, который предусматривал одновременный разгром двух группировок противника, удерживавших «белорусский балкон», принадлежал генералу Рокоссовскому. Жуков утверждал, что план был подготовлен в Москве ещё до совещания, в котором приняли участие представители Ставки и командующие фронтами. Это сущая правда. Но правда и то, что разработки штаба Рокоссовского были направлены в Москву ещё раньше. Это подтверждает абсолютно незаинтересованный свидетель - С.М. Штеменко. Кстати, с книгой его воспоминаний «Генеральный штаб в годы войны» связан один любопытный эпизод.

Некий популярный ныне историк решил посверкать остроумием и высмеять одно из предложений Генштаба. Предложение было действительно не самое разумное. Но метод, который он выбрал, ещё хуже - столь любимое советской исторической школой обрывочное цитирование. Сравните сами:

«Идиотизм этой «новой идеи» был настолько очевиден, что, как вспоминает Штеменко, «нас поправили». Решили - окружать, куда уж тут деваться». Это пишет г-н N в своём труде «Десять сталинских ударов». А сейчас посмотрим, что на самом деле говорил Штеменко: «В течение этих двух дней была окончательно сформулирована цель Белорусской операции - окружить и уничтожить в районе Минска крупные силы группы армий «Центр». Генеральный штаб, как уже отмечалось, не хотел употреблять слово «окружение», но нас поправили. Окружению должен был предшествовать одновременный разгром фланговых группировок противника - витебской и бобруйской, а также его сил, сосредоточенных под Могилёвом. Тем самым сразу открывался путь на столицу Белоруссии по сходящимся направлениям» . Вы чувствуете разницу? Тем более что этот абзац находится уже на совсем иной странице мемуаров и посвящён иному эпизоду. Но - выхвачены два слова, и бульон готов. Нет, опасайтесь кратких цитат!

Операция «Багратион».

Операция началась 22 июня 1944 года. Наверное, в этом есть какая-то высшая справедливость - ровно через 3 года после начала Великой Отечественной войны Красная Армия начала свою самую блестящую операцию. Наступление велось на широком фронте, однако главные удары были нанесены в районах Витебска и Бобруйска. Изящество плана Рокоссовского заключалось в том, что не планировался один исполинский суперкотёл, образованный сходящимися ударами на Минск, после чего пришлось бы возиться с уничтожением двух или трёх армий, хотя, скорее всего, окружить их было можно. Нет, планировались небольшие котлы со стремительным уничтожением окружённых небольших группировок. Злосчастный пример Сталинграда был ещё свеж в памяти.

Сначала немецкая оборона затрещала под Витебском в полосе наступления 3-го Белорусского фронта. 6-я гвардейская армия в первый же день наступления прорвала оборону и расширила прорыв до 50 километров. Возник разрыв между IX и LIII корпусами. Командующий 3-й танковой армией генерал Рейнхардт запросил разрешение на отход. Но тут во многом Красной Армии помог, как ни странно, Адольф Гитлер. К этому времени он потерял всякое чувство реальности и занялся крупномасштабным сооружением песчаных замков. Многие города и посёлки, разбросанные по всему Восточному фронту, были объявлены «крепостями», хотя на самом деле представляли собой несколько примитивных полевых укреплений, наскоро построенных на окраинах населённых пунктов. Подразделения этих «крепостей» получили приказ не отступать и сражаться до последнего патрона. 8 марта 1944 года Гитлер разъяснил своё определение крепости, когда издал приказ № 11:

«Будет проведено различие между «укреплёнными районами» (Feste Platze), каждый из которых будет подчиняться «коменданту укреплённого района», и «локальными опорными пунктами» (Ortzstutzpunkte), находящимися под командованием боевого коменданта.

«Укреплённые районы» будут выполнять роль крепостей… Они будут препятствовать занятию противником районов, имеющих решающее тактическое значение. Они будут позволять противнику окружить себя, сковывая, таким образом, наибольшее количество его сил и создавая условия, благоприятные для успешных контратак.

«Местные опорные пункты» представляют собой опорные пункты, расположенные глубоко в зоне боевых действий, которая будет прочно защищена в случае проникновения противника. Будучи включёнными в основную схему боевых действий, они будут служить резервом обороны, а в случае прорыва противника - краеугольным камнем фронта, образуя позиции, с которых можно будет осуществлять контратаки».

Эта директива разъясняла полномочия комендантов укреплённых районов и ставила их в непосредственное подчинение командующему соответствующей группы армий. Каждый человек в укреплённом районе, независимо от воинского звания или гражданского положения, подчинялся коменданту. Гарнизон должен был постоянно находиться в укреплённом районе и готовить оборонительные сооружения. Гитлер, как правило, настолько поздно объявлял о придании району статуса укреплённого, что уже не было времени возвести какие-либо значительные укрепления до подхода советских войск. Он приказывал гарнизону являться в распоряжение коменданта тогда, когда времени хватало лишь на то, чтобы занять позиции. По определению Гитлера, сложно выявить различие между укреплённым районом и крепостью, за исключением того момента, когда укреплённые районы находились главным образом на Восточном фронте и, как правило, не имели фортификационных сооружений. В общем, фюрер собственноручно загонял свои войска в котлы, что особенно ярко проявилось во время операции «Багратион».

Гитлер отказался разрешить LIII корпусу отход, но генерал Рейнхардт и командующий Группой армий «Центр» фельдмаршал Буш видели, что происходит. Они приказали командиру корпуса генералу Голльвитцеру готовиться к прорыву. Поздно! 24 июня 4-я авиаполевая дивизия была окружена юго-западнее города, а остальные 3 дивизии корпуса оказались в мышеловке в самом Витебске. Обратите внимание на важный момент: все котлы оказались совсем небольшими, не те, о которых Совинформбюро рапортует под грохот артиллерийского салюта. Но и возиться с ними не пришлось. Уже 25 июля 4-я авиаполевая дивизия прекратила существование под ударами 39-й армии, а сам Витебский котёл распался ещё на два. 246-я пехотная и 6-я авиаполевая дивизии были окружены в 10 километрах от Витебска, а 206-я пехотная застряла в городе. Под ударами советской авиации их силы таяли буквально на глазах. К вечеру 26 июня положение окружённых стало безнадёжным, и генерал Голльвитцер решил попытаться прорваться, чтобы спасти то, что ещё можно было спасти. На рассвете 27 июня немцы пошли на прорыв мелкими группами. Результат таких попыток нам прекрасно известен по событиям лета 1941 года. LIII корпус был уничтожен полностью. Правда, немцы до сих пор продолжают спорить о том, что именно с ним случилось. По одним данным, 20.000 солдат погибли, а 10.000 попали в плен. Другие историки утверждают, что погибли 5000 солдат, а в плен попали 22.000. Я думаю, когда они выяснят всё досконально, можно будет внести поправки в новое издание этой книги.

Здесь нам придётся сделать небольшое отступление. Как мы уже видели, в 1941 году немцы очень часто ухитрялись вести блицкриг и без участия танков. Почти то же самое произошло и сейчас. В операции «Багратион», участвовала только одна танковая армия - 5-я гвардейская. Причина была вполне понятная: леса и болота Белоруссии это не самая лучшая местность для танков, они могли действовать только вдоль шоссе Минск - Москва. Именно там и была прорвана немецкая оборона. Что самое важное, советские танки не стали задерживаться, «образуя внешнее кольцо окружения», а двинулись дальше на Борисов, как это и предписывалось всеми канонами блицкрига. Параллельно танковой армии наступала конно-механизированная группа генерала Осликовского. Очень быстро немцы на своей шкуре испытали действенность собственной тактики. Остатки XXVII корпуса, попытавшиеся спастись из Орши, налетели на прорвавшиеся танки с вполне предсказуемым результатом.

Перед немцами встала тяжёлая задача - попытаться остановить стремительное наступление советских танков, в котором теперь участвовал ещё и 2-й гвардейский танковый корпус, действовавший южнее армии Ротмистрова. В качестве оборонительного рубежа была выбрана река Березина. Эта неблагодарная задача была возложена на 5-ю танковую дивизию, спешно переброшенную в Минск с Украины. Ей также был придан 505-й батальон тяжёлых танков. Именно его «тигры» 28 июня первыми столкнулись с 3-м гвардейским танковым корпусом у станции Крупки, но были вынуждены отступить.

Советское командование освоило хитрую науку блицкрига, и танкам Ротмистрова не пришлось в одиночку драться с прибывающими немецкими резервами. 29 июня на помощь танкам уже были подтянуты 5 стрелковых дивизий 11-й гвардейской армии. Комбинированным ударом пехоты и танков (!) оборона немцев была прорвана чуть севернее Борисова, в более слабом месте (!), и после недолгих боёв 30 июня оборона немцев на Березине рухнула. Гудериан мог бы порадоваться столь умелому применению своих теорий, но что-то мне подсказывает, что известия об этих событиях не сделали счастливым генерал-инспектора Панцерваффе.

Наступление на Минск с юга, которое вёл 1-й Белорусский фронт генерала Рокоссовского, в первые дни развивалось не столь успешно из-за болотистой местности. Но 24 июня в бой вступили главные силы фронта, и немецкая оборона была прорвана и здесь. Командующий 9-й армией генерал Йордан решил бросить в бой свой единственный резерв - 20-ю танковую дивизию. Кстати, обратите внимание на скудость немецких резервов. Дивизия там, дивизия тут - не больше. Но это были проблемы ОКХ. Война не шахматная партия, где оба игрока перед началом получают по 16 совершенно одинаковых фигур. Каждый имеет то, что сумел собрать. А не сумел…

20-я танковая дивизия столкнулась с наступающими советскими войсками южнее Бобруйска и была уничтожена. К 26 июня 1-й гвардейский танковый корпус вышел к городу с юга, а 9-й танковый корпус - с востока. Уже на следующий день 9-й танковый корпус захватил переправы через Березину, и ещё несколько немецких дивизий оказались в окружении. Рокоссовский не стал тратить время на создание «железного кольца», справедливо полагая, что никуда они и так не денутся, а бросил свои резервы - 1-й гвардейский кавалерийский и 1-й механизированный корпуса - дальше на запад, на Барановичи. Оборона немецкой 9-й армии рухнула по всему фронту. Правда, не очень понятно, почему немцы не любят признавать, что дела 4-й танковой армии на севере обстояли ничуть не лучше.

Фельдмаршал Буш понимал, что перед его группой армий замаячила угроза полного уничтожения. Вместе с генералом Йорданом 26 июня он вылетел в Ставку Гитлера, но втолковать фюреру ничего не сумел. Единственным результатом визита стало то, что Гитлер снял и Буша, и Йордана. Спасать положение было доверено «пожарнику Гитлера» фельдмаршалу Моделю.

В районе Бобруйска было окружено около 40.000 немецких солдат. Рокоссовский доказал, что прекрасно понимает, как следует действовать в подобной ситуации. Советские артиллерия и авиация успешно перемалывали один немецкий полк за другим, в то время как танки продолжали наступление. Окружённый XXXI танковый корпус совершил несколько попыток вырваться из города, но был расчленён, разгромлен и уничтожен. Всего менее чем за неделю в ходе боёв погибли около 50.000 немецких солдат, а ещё 20.000 попали в плен.

После того как немецкий фронт рухнул севернее и южнее Минска, можно было приступать к решению более масштабных задач. Советские войска начали наступление на столицу Белоруссии, угрожая поймать в ловушку остатки сил Группы армий «Центр». Намечавшийся котёл был гораздо крупнее, чем все предыдущие, но здесь было выполнено самое главное успешное условие блицкрига - воля противника к сопротивлению была сломлена полностью.

Здесь нам придётся немного поспорить с очень авторитетным историком Стивеном Залогой. Он утверждает, что германское командование в отчаянии прибегло к последней мере и попыталось использовать стратегическую авиацию для того, что остановить советское наступление. В общем, правильно утверждает, но очень сильно ошибается в деталях. Дело в том, что последнее крупное бомбардировочное наступление Люфтваффе на Восточном фронте началось задолго до операции «Багратион» силами IV авиакорпуса, и имело оно совершенно иные цели. Операция «Цаункёниг» началась 27 марта налётами на железнодорожный узел Сарны с целью помешать нашему наступлению на Ковель, то есть никакого отношения к боям в Белоруссии всё это не имело. Налёты продолжались до июля 1944 года. Во время этих операций были практически израсходованы и без того невеликие запасы авиабензина. Поэтому участие бомбардировщиков Не-177 в июльских боях было крайне ограниченным, хотя они и нанесли один или два удара по советским танкам под Минском. Более того, немецкие источники подчёркивают, что, хотя атаки проводились днём, потери были очень незначительными, так как советские лётчики просто не имели опыта борьбы со столь крупными самолётами.

Однако спустимся с небес на грешную землю. Красная Армия продолжала наступать на Минск с севера и с юга, и попытки остановить их ни к чему не приводили. 1 и 2 июля северо-восточнее Минска проходили ожесточённые танковые бои - 5-я танковая дивизия и 505-й батальон тяжёлых танков попытались остановить 5-ю гвардейскую танковую армию. Ротмистрову опять не повезло, хотя, может быть, он просто был никудышным генералом. А маршалом - тем более. Недаром ведь он, именно он, получил выговор от Сталина, тогда как Черняховский и Рокоссовский - новые звёзды на погоны. Кстати, Золотую Звезду Ротмистров ухитрился получить только в 1965 году, в период знаменитых брежневских раздач. В годы войны ни с Катуковым, ни с Лелюшенко ему было не сравняться. Армия Ротмистрова снова понесла заметные потери, но немецкая танковая группировка просто исчезла. В 5-й танковой дивизии осталось всего 18 машин, а «тигры» были перебиты до последнего.

В Минске воцарилась паника, весьма похожая на то, что сами немцы видели во Франции летом 1940 года. Город переполняли толпы безоружных беглецов и штабистов, которые совсем не пылали желанием пасть смертью героя, защищая «Фестер Платц Минск», каковая была создана приказом Гитлера. Наоборот, они штурмом брали поезда, уходящие на Запад. Вот здесь можно бросить серьёзный упрёк советской авиации, которая так и не сумела блокировать железные дороги.

Первыми рано утром 3 июля на окраины Минска ворвались части 2-го танкового корпуса. Днём с юго-востока в Минск вошёл 1-й гвардейский танковый корпус. 3-й и 1-й Белорусские фронты соединились. Сопротивление немцев в самом городе было подавлено очень быстро, потому что, как мы уже говорили, оборонять его было некому. Кольцо окружения сомкнулось, а внутри оказались 5 немецких корпусов, или 25 дивизий. 9-я и 4-я танковые армии перестали существовать, как и вся Группа армий «Центр» в целом. Это было крупнейшее поражение Вермахта за всю Вторую мировую войну, гораздо более страшное, чем Сталинград. Можно рассказывать о дальнейших операциях Красной Армии - Вильнюсской, Львовско-Сандомирской, Каунасской, да и вообще написать огромный том, посвящённый Белорусской операции. Но это уже лишнее, и рассказывать о преследовании разгромленного противника мы не будем.

Всего за время операции «Багратион» немцы потеряли около 400.000 солдат, погибли 10 генералов, а 22 попали в плен. Генералов хотя бы пересчитать можно, но точных цифр своих общих потерь не знают даже сами немцы. Когда-то бравые вояки мечтали пройти парадным строем по Москве, и 17 июля 1944 года их мечта исполнилась. Правда, не совсем так, как представлялось когда-то всем этим «мечтателям». Но 56.000 немецких солдат и офицеров во главе с 19 генералами пришлось пройти по улицам советской столицы.

Последней операцией, которую нам хотелось бы рассмотреть, будет Яссо-Кишинёвская. В некоторых отношениях она была даже более чистым блицкригом, чем «Багратион», так как в этом случае советские танки были введены в чистый прорыв. Однако давайте обо всём по порядку.

Яссо-Кишинёвская операция.

Летом 1944 года немецкий Восточный фронт разваливался буквально на всех участках - от Баренцева моря до Чёрного. Немецкие генералы ещё грезили об организации жёсткой обороны, о переводе военных действий в позиционное русло, как это было в годы Первой мировой. Гитлер что-то бормотал о крепостях и несокрушимой стене. Да, стену Вермахт попытался выстроить. Только получилось в соответствии со знаменитой фразой: «Стена, да гнилая. Ткни - и развалится». Ткнули на северном участке - Группа армий «Центр» разлетелась в пыль. Ткнули на южном - Группе армий «Южная Украина» пришлось ничуть не лучше.

К середине августа в Молдавии сложилась ситуация, поразительно напоминающая Сталинград. Немецкая 6-я армия занимала выступ, глубоко вдающийся в линию фронта, а её фланги прикрывали румынские войска - 3-я и 4-я армии. Наверное, немцам следовало хотя бы из суеверия присвоить злосчастной армии другой номер, а то она просто напрашивалась на неприятности, хотя теперь ею командовал генерал Фреттер-Пико, а вовсе не Паулюс.

Замысел операции был прост - нанести удары на двух далеко отстоящих участках фронта: северо-западнее Ясс и южнее Бендер, там, где оборону держали румынские войска. В случае успеха 6-я армия в полном составе оказывалась в котле и могла разделить судьбу своей предшественницы. Советское командование сосредоточило значительные силы и на участках прорыва создало многократное превосходство в живой силе, танках и артиллерии. Например, удалось довести плотность артиллерии до 280 стволов на километр фронта, о чём ранее не рисковали даже думать. Главным же отличием от Белорусской операции было то, что на южном участке фронта местность была гораздо более благоприятной для использования танков, поэтому здесь были собраны 1870 танков и САУ.

Наступление обоих фронтов началось 20 августа после мощной артиллерийской подготовки. Артиллерийский удар был настолько силён, что местами первая полоса немецкой обороны была сметена. Вот воспоминания одного из участников наступления:

«Когда мы двинулись вперёд, то на глубину примерно десять километров местность была чёрной. Оборона противника практически была уничтожена. Вражеские траншеи, вырытые в полный рост, превратились в мелкие канавы, глубиной не более чем по колено. Блиндажи были разрушены. Иногда попадались чудом уцелевшие блиндажи, но находившиеся в них солдаты противника были мертвы, хотя не видно было следов ранений. Смерть наступала от высокого давления воздуха после разрывов снарядов и удушья».

Войска 2-го Украинского фронта генерала Малиновского в первый же день прорвали главную линию обороны, а 27-я армия - и вторую тоже. За один день наши войска продвинулись на 16 километров. Командующий Группой армий «Южная Украина» генерал Фриснер позднее писал, что в расположении его армий начался хаос. Чтобы хоть как-то приостановить стремительно развивающееся наступление, он бросил в контратаку под Яссами 3 пехотных и 1 танковую дивизии. Но успеха эта атака не имела. В середине дня Малиновский ввёл в прорыв 6-ю танковую армию, которая нанесла удар по третьей и последней линии обороны немцев.

Совершенно непонятно, из каких соображений, но Советская Военная Энциклопедия вдруг начинает нести полную чушь, рассказывая о втором дне операции. Дескать, «противник подтянул к району прорыва 2-го Украинского фронта части 12 дивизий, в том числе двух танковых, и контратаками попытался остановить его наступление». Да не было у Фриснера в помине таких сил. Он ни единым словом не упоминает ни о каких контратаках 21 августа. Наоборот, все его помыслы были сосредоточены на одном - как бы организовать более или менее упорядоченный отход войск за Прут или даже Дунай. Фриснеру совсем не хотелось, чтобы его дивизии разделили судьбу войск фельдмаршала Буша, поэтому он плюнул на хвалёную немецкую дисциплину, плюнул на приказы фюрера и распорядился начать отвод войск. Но было уже поздно. Советские танки оказались глубоко в немецком тылу, отрезав штабы корпусов от штаба 6-й армии. Генерал Фреттер-Пико не захотел присоединиться к командующему первой 6-й армией и поспешно перевёл свой штаб подальше в тыл. Настолько поспешно, что потом ему пришлось долго отмываться от обвинений в бегстве с поля боя. Фриснер пытается его оправдать, но сам тут же пишет, что штаб группы армий был вынужден взять командование дивизиями на себя. Такое делают не от хорошей жизни.

На фронте румынской 3-й армии наше наступление также развивалось успешно. 22 августа 3-й Украинский фронт окончательно отсёк немецкую 6-ю армию от румынской 3-й армии. Генерал армии Толбухин правильно оценивал потенциал той и другой, а потому решил предоставить румын самим себе, сосредоточив основные усилия на действиях против правого фланга немецкой армии. В прорыв были брошены 4-й гвардейский и 7-й механизированные корпуса, которые начали быстрое продвижение на запад, немного отклоняясь к северу, чтобы на берегах Прута встретиться с частями Малиновского. Уже 23 августа 18-й танковый корпус Малиновского захватил Хуши, а механизированные корпуса Толбухина захватили переправы в Леушени и Леово. На третий день операции окружение немецкой 6-й армии было завершено! А темпам продвижения советских танков позавидовал бы сам Гудериан.

Кстати, после войны полыхнула ещё одна битва под Яссами - сражение мемуаров, в которых Гудериан и Фриснер усиленно старались спихнуть вину за эту катастрофу друг на друга. Впрочем, будем снисходительны к панцер-генералам. Положение не смог бы спасти никто из них, да и вообще следовало бы рассуждать не о немецких ошибках (а кто их не допускает?), а о правильных решениях Малиновского и Толбухина. Дело в том, что на этот раз не повторились промахи Корсунь-Шевченковской операции. 6-я танковая армия, не задерживаясь и не отвлекаясь ни на какие «фронты окружения», продолжала развивать наступление на юг, в направлении Бухареста. Вы хотели блицкрига? Вы его получили!

Тем временем войска советской 46-й армии форсировали Днестр и начали наступать в юго-восточном направлении. 23 августа, когда было замкнуто кольцо вокруг основного котла, 46-я армия, что называется, мимоходом, прихлопнула румынскую 3-ю армию, которая капитулировала, практически не оказав сопротивления. Толбухин как в воду глядел, когда не пожелал выделять для борьбы с ней крупные силы. 3 дивизии и 1 бригада сдались. Это оказалось последней каплей, которая сломила решимость правящих кругов Румынии продолжать борьбу. Вечером 23 августа в Бухаресте произошёл «государственный переворот», как иногда пишут наши историки. Хотя какой это был переворот? Король Михай сместил премьер-министра Антонеску и назначил на его место другого генерала - К. Санатеску. В 23.30 по радио была передана декларация короля о прекращении военных действий против союзников. На такой результат операции советское командование не рассчитывало - Германия потеряла ещё одного союзника. Хотя и здесь СВЭ не удержалась от того, чтобы не рассказать ещё одну сказку об «антифашистском восстании под руководством Коммунистической партии». Самое смешное, что современные историки эту сказку повторяют, хотя буквально через пару страниц абсолютно серьёзно пишут, что Коммунистическая партия Румынии насчитывала менее 1000 человек и никаким влиянием не обладала.

В общем, к 23 августа был сформирован внутренний фронт окружения, в котором находились 18 немецких дивизий. О том, как они были разгромлены, генерал Фриснер скромно умалчивает. Он вообще сваливает всю вину за разгром 6-й армии на румын и… Гудериана. Сам он совершенно не виноват, а советские войска как бы при сём присутствовали, не более.

Большой котёл сразу развалился на два меньших, ликвидация которых была завершена 27 и 29 августа. После чего операцию можно было считать завершённой. Яссо-Кишиневская операция характерна очень небольшими потерями советских войск - всего около 67.000 убитых и раненых, тогда как немцы потеряли около 250.000 человек. Это наступление имело и более отдалённые последствия - оно открыло советским войскам путь к границам Болгарии. В результате 5 сентября Советский Союз объявил войну Болгарии, однако уже 9 сентября эта «война без выстрелов» завершилась.

Осенью 1944 года ОКХ пришлось во второй раз заняться неблагодарным делом - заново формировать 6-ю армию. Кстати, мало кто знает, но в последние дни боёв в Сталинграде Гитлер приказал собрать по одному солдату из каждой из окружённых дивизий, чтобы они стали «ядром» новой 6-й армии «мстителей». Теперь заниматься подобными глупостями уже было некогда, и армию формировали вокруг успевшего бежать штаба Фреттер-Пико. Любопытно будет сравнить состав этой злосчастной армии в различные периоды её существования.

19 ноября 1942 года в день начала советского наступления под Сталинградом: XIV танковый корпус (60-я и 3-я моторизованные, 16-я танковая, 94-я пехотная дивизии); LI корпус (389, 295, 71, 79-я пехотные, 100-я егерская, 24-я танковая дивизии); VIII корпус (113-я, 76-я пехотные дивизии); XI корпус (44-я, 384-я пехотные дивизии), 14-я танковая дивизия напрямую подчинена штабу армии.

Воссозданная армия на 9 апреля 1943 года: XVII корпус (302, 306, 294-я пехотные дивизии); XXIX корпус (336-я, 16-я моторизованная, 15-я авиаполевая дивизии); XXIV танковый корпус (11-я пехотная, 454-я, 444-я охранные дивизии); корпусная группа «Митш» (335-я, 304-я пехотные, 3-я горнострелковая дивизии); штабу армии подчинены 79-я и 17-я пехотные, 23-я танковая дивизии.

VII корпус (румынская 14-я пехотная, 370-я, 106-я пехотные дивизии); LII корпус (294, 320, 384, 161-я пехотные дивизии); XXX корпус (384, 257, 15, 306, 302-я пехотные дивизии); XXXIV корпус (258, 282, 335, 62-я пехотные дивизии); 13-я танковая дивизия подчинена непосредственно штабу армии.

LVII танковый корпус (76-я пехотная, 4-я горнострелковая, остатки 20-й танковой дивизии), 8-я кавалерийская дивизия СС «Флориан Гейер», группа «Винклер». То есть от августовского состава не осталось ничего.

Как мы видим, сразу после разгрома под Сталинградом погибшие дивизии не были восстановлены, несмотря на театральный жест фюрера. Зато приятно отметить, что 384-я пехотная дивизия попала под раздачу дважды - под Сталинградом и под Кишинёвом. Ну не везёт. Впрочем, мы несколько отвлеклись.

Резюме . Бои 1944 года показали, что советское командование постепенно овладело искусством блицкрига - стремительных рассекающих ударов, окружения вражеских армий противника и их последующего уничтожения с одновременным развитием успеха танковыми частями. Эта деталь особенно важна, поскольку лишь летние наступления продемонстрировали это в полной мере. В ходе зимних операций наше командование по-прежнему слишком большое внимание уделяло окружённым группировкам. Летом 1944 года советскому командованию удались несколько операций в стиле классического блицкрига, которые достойны быть вписаны в любой учебник.

Несмотря на то, что Великобритания объявила войну Германии в 1939 году, а США – в 1941, открывать такой необходимый СССР Второй фронт они не спешили. Выделим наиболее популярные версии причины задержки союзников.

Неготовность к войне

Многие эксперты главной причиной столь позднего открытия Второго фронта – 6 июня 1944 года – видят неготовность союзников к полномасштабной войне. Что могла, к примеру, противопоставить Германии Великобритания? На сентябрь 1939 года британская армия насчитывала 1 млн. 270 тыс. человек, 640 танков и 1500 самолетов. У Германии эти цифры были куда более внушительны: 4 млн. 600 тыс. солдат и офицеров, 3195 танков и 4093 самолета.

Более того, при отступлении в 1940 году британского экспедиционного корпуса у Дюнкерка было брошено значительное количество танков, артиллерии и боеприпасов. По признанию Черчилля, «фактически во всей стране едва насчитывалось 500 полевых орудий всех типов и 200 средних и тяжелых танков».

Еще более плачевное состояние было у армии Соединенных Штатов. Численность регулярных войск к 1939 году была чуть больше 500 тыс. человек, при 89 боевых дивизиях, из которых только 16 были бронетанковыми. Для сравнения: армия вермахта обладала 170 полностью укомплектованными и боеспособными дивизиями.
Впрочем, за пару лет и США, и Великобритания заметно укрепили свои военные мощности и в 1942 году, по оценке экспертов, уже могли оказать реальную помощь СССР, оттянув значительные силы германской армии с Востока на Запад.
Обращаясь с просьбой об открытии Второго фронта, Сталин рассчитывал, прежде всего, на правительство Великобритании, однако Черчилль под разными предлогами неоднократно отказывал советскому лидеру.

Борьба за Суэцкий канал

Приоритетным направлением для Великобритании в разгар войны продолжал оставаться Ближний Восток. В британских военных кругах считали бесперспективным высадку десанта на побережье Франции, которая только отвлечет основные силы от решения стратегических задач.

Ситуация к весне 1941 года была такова, что Великобритании перестало хватать продовольствия. Импорт продуктов питания от основных поставщиков – Нидерландов, Дании, Франции и Норвегии по понятным причинам оказался невозможным.
Черчилль прекрасно осознавал необходимость сохранения коммуникаций с Ближним и Средним Востоком, а также Индией, которые бы обеспечили Великобританию столь нужными товарами, а поэтому все силы бросил на защиту Суэцкого канала. Немецкая угроза этому региону была достаточно велика.

Разногласия союзников

Немаловажной причиной оттягивания открытия Второго фронта были разногласия союзников. Они наблюдались между Великобританией и США, которые решали свои геополитические задачи, но в еще большей степени противоречия обозначились между Великобританией и Францией.
Еще до капитуляции Франции Черчилль посетил эвакуировавшееся в Тур правительство страны, пытаясь воодушевить французов на продолжение сопротивления. Но при этом премьер-министр не скрывал своего опасения, что французский военно-морской флот может попасть в руки немецкой армии и поэтому предложил отправить его в британские порты. Со стороны правительства Франции последовал решительный отказ.
16 июня 1940 года Черчилль предложил правительству Третьей республики еще более дерзкий проект, который практически означал слияние Великобритании и Франции в одно государство на кабальных условиях для последней. Французы расценили это как неприкрытое стремление завладеть колониями страны.
Последним шагом расстроившим отношения двух союзников стала операция «Катапульта», которая предполагала захват Англией всего доступного французского флота или уничтожение его во избежание попадания к противнику.

Японская угроза и марокканский интерес

Осуществленная в конце 1941 года атака японских ВВС на американскую военную базу в Перл-Харборе с одной стороны окончательно поставила США в ряды союзников Советского Союза, но с другой – отодвинула открытие Второго фронта, так как заставила сосредоточить усилия страны на войне с Японией. На целый год тихоокеанский театр военных действий для американской армии стал главной ареной сражений.
В ноябре 1942 года США приступают к реализации плана «Торч» по захвату Марокко, что на тот момент представляло наибольший интерес для американских военно-политических кругов. Предполагалось, что режим Виши, с которым США по-прежнему поддерживали дипломатические отношения не окажет сопротивления.
Так и произошло. В считанные дни американцы овладели крупными городами Марокко, а в дальнейшем, объединившись с союзниками – Британией и «Свободной Францией» продолжили успешные наступательные операции в Алжире и Тунисе.

Личные цели

Советская историография практически единодушно выражала мнение, что англо-американская коалиция умышленно затягивала с открытием Второго фронта, ожидая что изнуренный продолжительной войной СССР потеряет статус великой державы. Черчилль, даже обещая военную помощь Советскому Союзу, продолжал называть его «зловещим большевистским государством».
В послании Сталину Черчилль весьма обтекаемо пишет, что «начальники штабов не видят возможности что-либо сделать в таких размерах, чтобы это могло принести Вам хотя бы самую малую пользу». Такой ответ скорее всего объясняется тем, что премьер-министр разделял мнение военно-политических кругов Британии, которые утверждали: «разгром СССР войсками вермахта – дело нескольких недель».
После перелома в войне, когда на фронтах СССР наблюдалось определенное статус-кво союзники все еще не торопились открывать Второй фронт. Их занимали совершенно другие мысли: не пойдет ли советское правительство на сепаратный мир с Германией? В донесении разведки союзников были следующие слова: «Положение дел, при котором ни одна из сторон не сможет рассчитывать на быструю полную победу, по всей вероятности, приведет к русско-германскому соглашению».
Выжидательная позиция Великобритании и США означала одно: союзники были заинтересованы в ослаблении как Германии, так и СССР. Только когда падение Третьего рейха стало неизбежным наметились определенные сдвиги в процессе открытия Второго фронта.

Война – большой бизнес

Многих историков ставит в тупик одно обстоятельство: почему германская армия практически беспрепятственно дала отступить британскому десанту в ходе так называемой «Дюнкеркской операции» в мае-июне 1940 года. Ответ чаще всего звучит такой: «Гитлер получил указание англичан не трогать».
Доктор политических наук Владимир Павленко считает, что на ситуацию вокруг вступления США и Великобритании на европейскую арену войны влиял большой бизнес в лице финансового клана Рокфеллеров. Главная цель магната – евразийский нефтяной рынок. Именно Рокфеллер, по мнению политолога, создавший «американо-британо-германский спрут – банк Шредера в статусе агента нацистского правительства» ответственен за рост германской военной машины.
До поры, до времени гитлеровская Германия была нужна Рокфеллеру. Британские и американские спецслужбы неоднократно докладывали о возможности убрать Гитлера, но всякий раз получали от руководства отмашку. Как только конец Третьего рейха стал очевиден, уже ничто не мешало Великобритании и США вступить на европейский театр военных действий.

РИА «Новости» продолжает публиковать беседы доктора исторических наук Валентина ФАЛИНА с военным обозревателем агентства Виктором ЛИТОВКИНЫМ. В них раскрываются ранее малоизвестные страницы Великой Отечественной войны, рассказывается о закрытых для широкой публики механизмах и пружинах тех или иных решений на высшем уровне, которые оказывали подчас решающее влияние на ход и исход боевых действий.

В.Л.: В современной историографии Второй мировой войны существуют различные оценки ее заключительного этапа. Одни специалисты утверждают, что война могла закончиться намного раньше, - известны, в частности, мемуары маршала Чуйкова, который об этом писал. Другие считают, что она могла затянуться еще, как минимум, на год. Кто ближе к истине? И в чем она? Какой точки зрения придерживаетесь Вы?

В.Ф.: По этому вопросу спорит не только сегодняшняя историография. О сроках ведения войны в Европе и о времени ее окончания шли дискуссии еще в ходе войны. Они велись непрестанно с 1942 года. Если быть точным, то сей вопрос занимал политиков и военных с сорок первого года, когда подавляющее большинство государственных деятелей, включая Рузвельта и Черчилля, полагали, что Советский Союз продержится, максимум, четыре-шесть недель. Только Бенеш верил и утверждал, что СССР устоит перед нацистским нашествием и, в конечном счете, разобьет Германию.

Эдуард Бенеш, если я правильно помню, был президентом Чехословакии в эмиграции. После Мюнхенского сговора 1938 года и захвата страны он находился в Великобритании?

Да. Затем, когда эти оценки и, если позволите, расценки нашей жизнестойкости не сбылись, когда под Москвой Германия потерпела первое, подчеркиваю, стратегическое поражение во Второй мировой войне, взгляды резко переменились. На Западе зазвучали опасения, как бы Советский Союз не вышел из этой войны слишком сильным. А если он действительно окажется слишком сильным, то станет определять лицо будущей Европы. Так говорил Берле, заместитель Госсекретаря США, координатор американских разведок. Так считало и окружение Черчилля, включая очень солидных людей, разрабатывавших до войны и в ходе войны доктрину действий британских вооруженных сил и всей британской политики.

Это объясняет, во многом, сопротивление Черчилля открытию второго фронта в 1942 году. Хотя Тивербрук, Криппе в британском руководстве, и, особенно, Эйзенхауэр и другие разработчики американских военных планов полагали, что есть и технические, и иные предпосылки для того, чтобы нанести немцам поражение именно в сорок втором году. Использовать фактор отвлечения подавляющей части германских вооруженных сил на Восток и, по существу, открытое для вторжения двух тысяч километровое побережье Франции, Голландии, Бельгии, Норвегии, да и самой Германии для армий союзников. Вдоль атлантического побережья у нацистов тогда не имелось никаких долговременных оборонительных сооружений.

Более того, американские военные настаивали и убеждали Рузвельта (есть несколько меморандумов от Эйзенхауэра на этот счет), что второй фронт необходим, что второй фронт возможен, что открытие второго фронта сделает войну в Европе, в принципе, кратковременной и заставит Германию капитулировать. Если не в сорок втором году, то, самое позднее, в сорок третьем.

Но подобные расчеты никак не устраивали Великобританию и деятелей консервативного склада, которых на американском Олимпе было предостаточно.
-Кого вы имеете в виду?

Ну, например, крайне недружественно в отношении СССР был настроен весь госдепартамент во главе с Хэллом. Это объясняет, почему Рузвельт не взял с собой Хэлла на Тегеранскую конференцию, а протоколы встреч «большой тройки» госсекретарь получил для ознакомления через шесть месяцев после Тегерана. Курьез в том, что Гитлеру протоколы были доложены политической разведкой Рейха через три или четыре недели. Жизнь полна парадоксов.

После Курской битвы 1943 года, завершившейся поражением Вермахта, 20 августа в Квебеке заседали начальники штабов США и Великобритании, а также Черчилль и Рузвельт. В повестке дня стоял вопрос о возможном выходе Соединенных Штатов и Британии из антигитлеровской коалиции и о вступлении в союз с нацистскими генералами для ведения совместной войны против Советского Союза.

А потому, что по идеологии Черчилля и тех, кто эту идеологию разделял в Вашингтоне, нужно было «задержать этих русских варваров» так далеко на Востоке, как только можно. Если не разбить Советский Союз, то предельно ослабить его. Прежде всего, руками немцев. Так ставилась задача.

Это старый-престарый черчиллевский умысел. Он развивал эту идею в разговорах с генералом Кутеповым еще в 1919 году. Американцы, англичане и французы терпят неудачу и не могут задавить Советскую Россию, говорил он. Нужно возложить эту задачу на японцев и немцев. В аналогичном ключе Черчилль наставлял в 1930 году Бисмарка, первого секретаря посольства Германии в Лондоне. Немцы повели себя в первой мировой войне, как недоумки, утверждал он. Вместо того, чтобы сосредоточиться на разгроме России, начали войну на два фронта. Если бы они занялись только Россией, то Англия нейтрализовала бы Францию.

Для Черчилля это была не столько борьба с большевиками, сколько продолжение Крымской войны 1853-1856 года, когда Россия хорошо ли плохо ли старалась положить предел британской экспансии.

В Закавказье, Центральной Азии, на богатом нефтью Ближнем Востоке...

Естественно. Следовательно, когда мы говорим о разных вариантах ведения войны с нацистской Германией, не должно забывать о разном отношении к философии союзничества, к обязательствам, которые брали перед Москвой Англия и США

Отвлекусь на мгновение. В Генте в 1954 или 1955 году проходил симпозиум священников по теме - целуются ли ангелы? В итоге многодневных дебатов были сделаны выводы: целуются, но без страсти. Союзнические отношения в антигитлеровской коалиции в чем-то напоминали ангельскую причуду, если не сказать, поцелуи Иуды. Обещания были без обязательств или – хуже того – для введения советского партнера в заблуждение.

Такая тактика, напомню, сорвала переговоры СССР, Великобритании и Францией в августе 1939 года, когда еще можно было сделать что-то для сдерживания нацистской агрессии. Демонстративно не оставили советскому руководству иного выбора, как заключить с Германией договор о ненападении. Нас подставили под удар изготовившейся к агрессии нацистской военной машины. Сошлюсь на установку, как она была сформулирована в кабинете Чемберлена: «если Лондону не уйти от соглашения с Советским Союзом, британская подпись под ним не должна означать, что в случае нападения немцев на СССР, англичане придут на помощь жертве агрессии и объявят Германии войну. Мы должны зарезервировать возможность заявить, что Великобритания и Советский Союз по-разному толкуют факты».

Известный исторический пример, когда Германия в сентябре 1939 года напала на Польшу, союзника Великобритании, Лондон объявил Берлину войну, но не сделал ни одного серьезного шага, чтобы чем-то реально помочь Варшаве.

Но в нашем случае не шло речи даже о формальном объявлении войны. Тори исходили из того, что немецкий каток пройдет до Урала и попутно все утрамбует. Некому будет сетовать на коварство Альбиона.

Эта связь времен, связь событий существовала во время войны. Она давала пищу для размышлений. И эти размышления, как мне представляется, были не очень оптимистичными для нас.

Но давайте вернемся к рубежу сорок четвертый - сорок пятый год. Могли мы закончить войну раньше мая или нет?

Поставим вопрос так: почему высадка союзников планировалась именно на сорок четвертый год? Этот момент почему-то никто не акцентирует. Между тем, дата выбрана совершенно не случайно. На Западе принимали в расчет, что под Сталинградом мы потеряли огромное количество солдат и офицеров, боевой техники. Колоссальные жертвы были и на Курской дуге… Танков мы потеряли больше, чем немцы.

В сорок четвертом году страна мобилизовала уже семнадцатилетних мальчишек. Деревню практически всю вычистила. Только на оборонных заводах щадили возраст 1926-1927 года, - их директора не отпускали.

Американская и британская разведка, оценивая перспективы, сходилась на том, что к весне 1944 года наступательный потенциал Советского Союза будет исчерпан. Что людские резервы будут полностью израсходованы, и Советский Союз не сможет нанести Вермахту удара, сравнимого с Московской, Сталинградской и Курской битвами. Стало быть, ко времени высадки союзников, увязнув в противостоянии с нацистами, мы уступим США и Англии стратегическую инициативу.

К моменту высадки союзников на континент был приурочен и заговор против Гитлера. Приведенные к власти в Рейхе генералы должны были распустить Западный фронт и открыть американцам и англичанам простор для оккупации Германии и «освобождения» Польши, Чехословакии, Венгрии, Румынии, Болгарии, Югославии, Австрии… Красная армия должна была быть остановлена на границах 1939 года.

Помню, американцы и англичане даже высаживали десант в Венгрии, в районе Балатона с целью захватить Будапешт, но немцы его весь расстреляли…

Это был не десант, а скорее контактная группа для восстановления связей с венгерскими антифашистскими силами. Но сорвалось не только это. Гитлер после покушения остался жив, Роммель оказался тяжело раненным и выбыл из игры, хотя на Западе делали ставку именно на него. Остальные генералы струсили. Случилось то, что случилось. Легкого марша по Германии под бравурную музыку у американцев не вышло. Они ввязались в бои, временами тяжелые, вспомним Арденнскую операцию. Тем не менее, решали свои задачи. Решали их, порой, достаточно цинично.

Приведу конкретный пример. Войска США подошли к Парижу. Там началось восстание. Американцы остановились в тридцати километрах от столицы Франции и ждали, пока немцы перебьют восставших, так как это были, в первую очередь, коммунисты. Убито было там, есть разные данные, от трех до пяти тысяч человек. Но восставшие овладели ситуацией, и только тогда американцы взяли Париж. Тоже самое отмечалось и на юге Франции.

Вернемся к тому рубежу, с которого мы с вами начали разговор.

Зима сорок четвертого – сорок пятого года.

Да. Осенью сорок четвертого года в Германии прошло несколько совещаний, которыми руководил Гитлер, а потом по его поручению Йодль и Кейтель. Смысл их сводился к следующему - если устроить американцам хорошую взбучку, у США и Англии пробудится большой вкус к переговорам, которые велись в тайне от Москвы в 1942-1943 годах.

Арденнская операция замышлялась в Берлине не как операция на победу в войне, а как операция на подрыв союзнических отношений между Западом и Советским Союзом. США должны были понять, насколько еще сильна Германия, насколько она интересна для западных держав в их противоборстве с Советским Союзом. И насколько у самих союзников не хватит ни сил, ни воли, чтобы остановить «красных» на подступах к территории Германии.

Гитлер подчеркивал, что никто не будет говорить со страной, которая находится в тяжелой ситуации, - с нами будут говорить только тогда, когда Вермахт покажет, что он - сила.

Внезапность была решающим козырем. Союзники заняли зимние квартиры, считали, что Эльзасский район, Арденнские горы – прекрасное место для отдыха и очень плохое место для боевых операций. Немцы между тем собирались прорваться к Роттердаму и отрезать возможность американцам пользоваться портами Голландии. И это обстоятельство полностью решит всю западную компанию.

Начало Арденнской операции несколько раз откладывалась. Сил у Германии не хватало. И она началась именно в тот момент, когда зимой сорок четвертого Красная армия вела тяжелейшие бои в Венгрии, в районе Балатона и под Будапештом. На кону были последние источники нефти – в Австрии и кое-какие в самой Венгрии, которые контролировались немцами.

Это была одна из причин, почему Гитлер решил защищать Венгрию, несмотря ни на что. И почему он в разгар Арденнской операции и перед началом Эльзасской операции начал по существу оттягивать силы с западного направления и перебрасывать войска на советско-венгерский фронт. Главная сила Арденнской операции – 6-я танковая армия СС была снята с Арденн и переброшена в Венгрию…

Под Хаймашкер.

По существу началась передислокация еще до того панического обращения к Сталину Рузвельта и Черчилля, когда они, в переводе с дипломатического на обычный язык, начали просить: помогите, спасите, мы оказались в беде.

А Гитлер прикидывал, и этому есть доказательства, что, если наши союзники столь часто подставляли под удар Советский Союз и неприкрыто выжидали, а выдержит ли Москва, не сломается ли Красная Армия, то и мы можем так поступить. Как в сорок первом они выжидали, когда падет столица СССР, когда в сорок втором не только Турция и Япония, но и США ждали, не сдадим ли мы Сталинград, чтобы решиться на пересмотр своей политики. Ведь союзники не поделились с нами даже развединформацией, например, о планах наступления немцев через Дон на Волгу и далее – на Кавказ, и прочее-прочее…

Эту информацию, если не ошибаюсь, нам передала легендарная «Красная капелла».

Американцы не предоставляли нам никакой информации, хотя имели ее по дням и часам. В том числе и о подготовке операции «Цитадель» на Курской дуге...

У нас, конечно, имелись весомые основания присмотреться, насколько наши союзники умеют воевать, насколько они хотят воевать и насколько они готовы продвигать свой главный план при осуществлении операции на континенте – план, который назывался «Рэнкен». Не «Оверлорд» был основой, а «Рэнкен», который предусматривал установление англо-американского контроля над всей Германией, над всеми государствами Восточной Европы, чтобы не допустить туда нас.

Эйзенхауэр, когда был назначен командующим силами второго фронта, получил директиву: готовить «Оверлорд», но всегда иметь в виду «Рэнкен». Если сложатся благоприятные условия для проведения плана «Рэнкен», отбросить «Оверлорд», и все силы направить на выполнение плана «Рэнкен». Восстание в Варшаве было начато под этот план. И многое другое проводилось под этот план.

В этом смысле сорок четвертый год, конец его – начало сорок пятого стал моментом истины. Война шла не на двух фронтах – Восточном и Западном, а война шла на два фронта. Формально союзники вели боевые действия, для нас очень важные – какую-то часть германских войск они, безусловно, связывали. Но главный их замысел был остановить, по возможности, Советский Союз, как говорил Черчилль, и более резко выражались отдельные американские генералы, «остановить потомков Чингиз-хана».

Между прочим, эту мысль в грубо антисоветской форме Черчилль сформулировал еще в октябре сорок второго года, когда еще не началось наше контрнаступление 19 ноября под Сталинградом. «Нужно остановить этих варваров как можно дальше на Востоке».

И когда мы говорим о наших союзниках, - я ни в коем случае не хочу и не могу умалить заслуги солдат и офицеров союзных войск, которые воевали, как и мы, не зная ничего о политических интригах и махинациях своих правителей, - воевали честно и стойко. Я не умаляю помощи, которая нам досталась по ленд-лизу, хотя мы никогда не были главными получателями этой помощи. Я просто хочу сказать, насколько сложной, противоречивой и опасной была ситуация для нас на протяжении всей войны до ее победного салюта. И насколько трудным, порой, было принятие того или иного решения. Когда нас не просто водили за нос, а продолжали и продолжали просто подставлять под удар.

То есть война действительно могла закончиться много раньше мая сорок пятого?

Если абсолютно откровенно ответить на этот вопрос, то я скажу: да, могла. Только не вина нашей страны в том, что она не закончилась еще в сорок третьем году. Не наша вина. Если бы наши союзники честно выполняли свой союзнический долг, если бы они придерживались тех обязательств, которые брали перед Советским Союзом в сорок первом, сорок втором и в первой половине сорок третьего года. А так как они этого не сделали, война затянулась, как минимум, на полтора-два года.

А главное - не будь этих затяжек с открытием второго фронта, жертв среди советских людей и среди союзников, особенно на оккупированной территории Европы, было бы на 10-12 миллионов меньше. Не работал бы даже Освенцим, он ведь начал действовать на полную мощность в сорок четвертом году…

Ответ оставил Гость

Г. К.Жуков пишет в своей книге: “Победа наших войск под Сталинградом
ознаменовала собой начало коренного перелома в войне в пользу Советского
Союза и начало массового изгнания вражеских войск с нашей территории. С
этого времени и до самого окончания войны советское командование полностью
овладело стратегической инициативой. "
С такой оценкой нельзя не согласиться. Если предположить, что не было
победы под Сталинградом, то становиться ясно, что немцы закрепились бы на
Кавказе, в Поволжье, предприняли бы новое наступление на Москву, и война
затянулась бы на долгие годы, полные лишений и страданий нашего народа,
Увидев наше поражение, союзники вряд ли остались с нами. Они и так
затягивали открытие второго фронта в Европе, наблюдая за ходом событий и
ожидая кто окажется сильнее – мы или немцы. Возможно, что Германия
достигла бы мирового господства, как мечтал Гитлер, но этого не
произошло. После Сталинградской битвы все поняли, что наступил поворот, и
сомнения в нашей силе исчезли. Мы начали новый наступательный этап в войне,
приведшей к победе над фашистской Германией. Этот перелом совершился после
Сталинграда.
Что значила битва на Волге для немцев, пишет генерал-лейтенант Всетфаль:
“Поражение под Сталинградом повергло в ужас, как немецкий народ, так и его
армию. Никогда прежде за всю историю Германии не было случая столь
страшной гибели такого количества войск”.
После ликвидации окруженной группировки немецких войск под Сталинградом,
фашисты сами в панике бежали с Кавказа, боясь нового “котла”.
Советские войска, развивая зимнее наступление на запад, заняли Ростов,
Новочеркасск, Курск, Харьков и ряд других важных районов. Общая оперативно-
стратегическая обстановка для противника резко ухудшилась на всем советско-
германском фронте.
Отдельные зарубежные историки искажают факты, когда утверждают, что
победа под Сталинградом была достигнута не военным искусством, а нашим
подавляющим превосходством в силах и средствах. Оценивая значение
Сталинградской битвы, маршал А. М. Василевский пишет в своей книге “Дело
всей жизни”: “Сколько бы не усердствовали современные буржуазные
фальсификаторы в злонамеренном искажении истории, им не удаться
вытравить из вытравить из сознания человечества величия
Сталинградской победы. И для нашего и для будущих поколений навсегда
останется бесспорным то, что после поражения под Сталинградом гитлеровская
клика несмотря на все усилия, не смогла восстановить былую
работоспособность своей армии, очутилась в полосе глубокого военно-
политического кризиса. Сталинградскую битву по праву определяют как
крупнейшее военно-политическое событие всей второй мировой войны”.
К этому можно добавить мнение американского президента США Франклина
Рузвельта, высказанное в грамоте, подаренной Сталинграду после битвы: “От
имени народа Соединенных Штатов Америки я вручаю эту грамоту Сталинграду,
чтобы отметить наше восхищение его доблестными защитниками, храбрость,
сила духа и самоотверженность которых во время осады с 13 сентября 19442
года по 31 января 1943 года будут вечно вдохновлять сердца всех свободных
людей. Их славная победа остановила волну нашествия и стала поворотным
пунктом войны союзных наций против сил агрессии”.