Самый мощный голос палестинского народа. Библиография на русском

Палестинский и американский интеллектуал, литературный критик и теоретик литературы

Эдвард Вади Саид родился 1 ноября 1935-го в Иерусалиме, в подмандатной Палестине (Jerusalem, Palestine). Отец Эдварда, Вади Саид, был палестинцем, служившим в армии США в союзных экспедиционных силах в Перовой мировой войне. Благодаря этому семья Саида получила американское гражданство. Его родители были прихожанами греческой православной церкви, тогда как сам Эдвард считал себя агностиком. У него было четы

ре сестры.

Свое детство Саид провел в Иерусалиме и Каире (Cairo), где учился в элитных британских школах. После переезда в США он получил степень бакалавра в Принстонском Университете и докторскую степень в области английской литературы в Гарварде. Эдвард начал работать в Колумбийском Университете в 1963-м, где стал профессором английского языка и сравнительной истории литературы в 1991-м.

Как культур

ный критик, Саид наиболее известен по его книге "Ориентализм" ("Orientalism") 1978-го. В ней он анализирует культурные представления, служащие основой ориентализма. Труд основан на знаниях автора колониальной литературы, теории литературы и постструктурализма. "Ориентализм" в жесткой форме критикует западные воззрения на Восток и обвиняет западную науку в косвенной поддержке и оправдании колониализма. Книга

Саида оказала определенное влияние на ближневосточные исследования, но вместе с тем с его теорией не согласились некоторые ведущие ученые, в первую очередь Бернард Льюис (Bernard Lewis).

тинцев в Израиле. Саид призывал США оказать давление на Израиль, чтобы изменить положение палестинцев в лучшую сторону. Журналист Роберт Фиск (Robert Fisk) назвал Саида "самым мощным голосом" палестинского народа. Тем не менее, Саид также подверг критике арабские и мусульманские режимы, действующие против интересов своих же народов.

Помимо прочего, Саид был пианистом. Он работал в качестве музыкального к

ритика в журнале "The Nation" и написал четыре книги о музыке. В своей четвертой книге, "Music at the Limits", которая вышла в 2007-м, Саид собрал эссе и статьи по музыке за три десятилетия своей работы и выдал совершенно неожиданные оценки классической музыке и опере.

В 2000-м Саид отправился в родные края его супруги Мариам в Южном Ливане, из которого совсем недавно были выведены израильские войска. Он

и его семья побывали у разделительной стены, служащей границей между Ливаном и Израилем. Корреспондент газеты "The New Republic" опубликовал снимок Саида, на котором палестинский интеллектуал собирается швырнуть камень в сторону Иерусалима. После этого стали поступать требования к руководству Колумбийского Университета наложить на Саида административное наказание. Эдвард пояснил, что своим жестом просто выр

азил радость по поводу прекращения оккупации Южного Ливана, и никаких наказаний не последовало.

25 сентября 2003-го, после двенадцатилетней борьбы с раком крови, хронической лимфоцитарной лейкемией, Эдвард Саид умер на 68 году жизни, в Нью-Йорке (New York City). После себя он оставил жену, дочку Найлу и сына Вади. Найла Саид – актриса, драматург и основатель арабо-американской театральной труппы "Nibras"

Профессор Колумбийского университета. Был президентом Американской Лингвистической Академии. Член Американской Академии наук и искусств, Королевского Литературного Общества, Американского Философского Общества.

Литературовед, историк литературы, литературный и музыкальный критик, пианист. Культуролог, автор знаменитой книги «Ориентализм», жёстко критикующей западные воззрения на Восток и обвиняющей западную науку в духовной поддержке и оправдании колониализма.

Активист палестинского движения. Был членом Палестинского национального совета. Главный консультант по делам Палестины в США. Популярный журналист, жёсткий критик израильской политики в палестинском вопросе, сионизма, и арабского национализма.

Биография

Родился 1 ноября 1935 года в Иерусалиме в богатой арабской семье протестантского вероисповедания.

С 1943 года семья большую часть времени проживала в Каире, но имела дом в Иерусалиме, в северной части квартала Тальбийе (Talbieh).

Саид получил хорошее домашнее образование, с детства говорил на двух языках, английском и арабском.

После провозглашения независимости Государства Израиль, бегства и изгнания арабского населения в 1948 году семья Саидов лишается дома в Иерусалиме и навсегда остаётся в Каире. Саид учится в Виктория-Колледж, в 1951 отправляется на учёбу в США. Бакалавриат в Принстоне, PhD в Гарварде. В 1963 году поступает на литературный факультет Колумбийского университета.

В 1966 выпускает книгу «Джозеф Конрад и автобиографический вымысел».

Начиная с 1967 года, в связи с Шестидневной войной и оккупацией Израилем Восточного Иерусалима, становится палестинским активистом.

В 1969 году выпускает книгу «Палестинский опыт».

В 1975 выходит книга «Начала» (в 1976 получает за неё награду Колумбийского университета).

В 1977 получает звание профессора английской литературы и сравнительного литературоведения.

В том же году избран в члены руководства Палестинского национального совета (ПНС).

В 1978 выпускает трактат «Ориентализм», самое известное произведение Саида.

В 1979 выпускает свой главный политический труд «Палестинский вопрос».

В 1980 году выпускает книгу «Скрывая Ислам» с критикой западного подхода к этой религии.

Принимал участие в подготовке документов декларации ПНС на алжирской сессии в 1988 году. Стремился к пересмотру наиболее жёстких формулировок Палестинской хартии с целью открыть возможность для начала мирного процесса.

В 1991 году вышел из ПНС из-за резкого несогласия с позицией Ясира Арафата, который поддержал Саддама Хусейна во время первой Войны в Заливе.

Резко критиковал заключённые в Осло соглашения, называя их «инструментом палестинской капитуляции, палестинским Версалем».

Выпустил две книги, посвящённые арабо-израильским отношениям в свете мирного процесса: «Политика выселения» (1994) и «Конец мирного процесса» (2000). Участвовал в создании партии «Палестинская Национальная Инициатива».

Был женат. Жена - Мариам Кортас, сын Вади и дочь Наджля.

Последние двенадцать лет жил с диагнозом рака крови, подвергался интенсивной химиотерапии, радиотерапии и медикаментозному лечению, не прекращая активной жизни.

Поддержка Палестины

В 1999 году Юстус Вайнер (Justus Weiner), живший в Иерусалиме в квартале Тальбийе, в результате проведённого независимого расследования публикует статью в которой пишет, что неоднократно упоминавшийся Саидом дом в квартале Тальбийе на самом деле не принадлежал семье Вади Саида.

Вайнер утверждал, что обнаружил документы, доказывающие, что дом принадлежал тёте Эдварда. Отец Саида якобы лишь арендовал в нём комнаты на втором этаже - и появлялся там редко, а сама семья Саидов бывала в Иерусалиме лишь наездами. Таким образом в статье утверждается, что сентиментальные рассуждения Эдварда Саида об утраченной собственности лишены оснований.

Саид ответил на обвинения резкой статьёй, в которой назвал статью Вайнера «клеветой в сионистском стиле».

Инцидент с камнем

В 2000 году Саид посетил родину своей супруги в Южном Ливане, из которого только что были выведены израильские войска. Вместе с семьёй он приехал на границу, к стене, разделяющей Ливан и Израиль.

Корреспондент газеты «The New Republic» сделал фотографию, на которой Эдвард Саид собирается кинуть камень в сторону Иерусалима. Фото, подписанное «Representation of the Intellectual» (намёк на книгу Саида), было опубликовано в мировой прессе и вызвало широкий резонанс. Ряд еврейских интеллектуалов потребовал от администрации Колумбийского университета административного наказания Саида. Эти требования удовлетворены не были.

Саид объяснял свой жест «символическим проявлением радости» в связи с прекращением оккупации Южного Ливана.

Библиография

Джозеф Конрад и автобиографический вымысел (Joseph Conrad and the Fiction of Autobiography). 1966
Начала: идея и метод (Beginnings: Intention and Method). 1975
Ориентализм (Orientalism). 1978
Палестинский вопрос (The Question of Palestine). 1979
Литература и общество (Literature and Society). 1980
Освещение ислама: как медиа и эксперты определяют наше видение остальной части мира (Covering Islam: How the Media and the Experts Determine How We See the Rest of the World). 1981
Мир, текст и критика (The World, the Text and the Critic). 1983
After the Last Sky. 1986
Обвинение жертв (Blaming the Victims). Соавтор и соредактор Кристофер Хитченс. 1988
Музыкальные изыскания (Musical Elaborations). 1991
Культура и империализм (Culture and Imperialism). 1993
Перо и меч (The Pen and the Sword). 1994
Политика выселения (The Politics of Dispossession). 1994
Представления интеллектуала (Representations of the Intellectual). 1994
Еврейская религия, еврейская история (Jewish Religion, Jewish History). 1996
Без места (Out of Place), мемуары. 1999.
Конец мирного процесса (The End Of The Peace Process). 2000
Размышления об изгнании (Reflections on Exile). 2000
От Осло до Иракской войны и «дорожной карты» (From Oslo to Iraq and the Road Map), сборник статей. 2003
Гуманизм и демократическая критика (Humanism and Democratic Criticism). 2005

Библиография на русском

Ориентализм. Западные концепции Востока. СПб., 2006

Привязан всей душой к пути,
Ищу поддержку в добродетели,
Исполнен веры в человечность,
Утеху нахожу в искусствах.
Конфуций.

В последнее время в многочисленных материалах печатных и электронных СМИ все чаще стали появляться сообщения, отражающие точки зрения американских и европейских аналитиков на развитие современных международных отношений, проблему борьбы с мировым терроризмом, перспективы урегулирования различных по своему характеру конфликтных ситуаций, в частности, арабо-израильского конфликта, послевоенного хаоса в Ираке и т.д. Реже появляются статьи арабских аналитиков. Некоторые наблюдатели высказывают мнение, состоящее в том, что арабская интеллигенция, включая аналитиков и исследователей, находится в состоянии полной апатии и бездействия, не будучи в состоянии представить оригинальное мнение о вышеуказанных проблемах. Подобную точку зрения можно назвать предвзятой и ошибочной. Большая часть арабских аналитиков, которые смогли донести до читателей некоторых стран мира свои позиции по данным вопросам, являются этническими арабами, проживающими в США или в странах Западной Европы. Не редко оказывается, что они наравне со своими западными коллегами являются лишь наблюдателями за развитием ситуации на Ближнем Востоке. И лишь немногие из них оказываются способными воспринимать их (проблемы) как часть собственной жизни. К числу подобных людей, “неравнодушных” по своей природе, живо, искренне, честно и бескомпромиссно относящихся к проблемам развития мира в целом и своей “исторической Родины”, относился выдающийся арабский мыслитель современности — Эдвард Саид, который скончался 25 сентября 2003 года в Нью-Йорке на 68 году жизни. Имя этого человека, внесшего огромный вклад в развитие современной арабской и мировой общественной мысли и науки, к сожалению, мало известно в России. Величина его фигуры, настолько велика, что представляется необходимым уделить особое внимание его жизни, творчеству и общественной деятельности.

Эдвард Саид родился в 1935 году в Иерусалиме, Палестине, которая в то время находилась под управлением Великобритании, в соответствии с мандатом, полученным ею от Лиги Наций в 1922 году. Великобритания не была последовательна в проведении своей политики в этом регионе. Одновременно с поддержкой сионистского движения она оказывала определенное давление на его лидеров, опасаясь потерять свои позиции в арабской среде. Несбалансированность мер, предпринимаемых Великобританией в Палестине, привела к осложнению ситуации в этом районе, в частности, к радикализации деятельности ряда сионистских организаций. Колониальная зависимость Палестины, столкновение интересов арабского населения и представителей сионистского движения — все это создавало крайне напряженную атмосферу, в условиях которой начал складываться характер Эдварда Саида. Семья Саида была весьма обеспеченной. Его отец, состоятельный предприниматель христианского вероисповедания смог дать своему сыну прекрасное образование в элитных учебных заведениях, образовательный процесс в которых велся в соответствии с западными стандартами. 29 ноября 1947 года Генеральной Резолюцией ООН была одобрена резолюция 181, в соответствии с которой предусматривалось осуществление плана раздела Палестины. В том же году семья Саида покидает Иерусалим и переезжает в Каир, где Эдвард в начале посещает подготовительную школу Джазиры, а затем поступает в колледж Виктории. Интересно отметить, что в семье в основном говорили на европейских языках. На арабском языке говорили, только обращаясь к прислуге. Впоследствии Саид отмечал, что с юных лет подобная ситуация не способствовала осмыслению им собственной идентичности, вносила раскол в его сознание. Затем отец принял решение об отправке его в школу-интернат в Массачусетсе, США. Он закончил Принстон, получил степень доктора философских наук в Гарварде, занял пост профессора сравнительного литературоведения Колумбийского университета.

На формирование личности Эдварда Саида также повлияли образование в 1948 году государства Израиль и последовавшие вслед за этим события, которые, в частности, привели к возникновению одной из острейших и неразрешенных проблем арабо-израильского кризиса — проблемы беженцев. В своих произведениях Саид обращал внимание на то, что война за независимость 1948 года во многом повлияла и на самоопределение еврейского народа не только с точки зрения приобретения собственной государственности, но и с точки зрения определения собственной идентичности. Вместе с тем, по мнению автора, многими исследователями упускается из виду, что для нееврейского населения Палестины эта война, равно как и война 1967 года, принесла не только военное поражение, но и глубокий психологический шок, который до сих пор отзывается уже в нескольких поколениях палестинцев.

В своей автобиографии Саид признался, что большую часть своей жизни чувствовал себя “изгнанником”, “не на месте”, “обездоленным”. Возможно, именно это самоощущение обусловило создание Эдвардом Саидом собственного мира, собственного нового языка, нового синтаксиса, который лучше всего понимали те, кто так же, как и он, ощущали себя “неуместными” в окружающем мире.

Сфера его интересов была поистине обширна. Он всегда интересовался литературой, философией, музыкой и политикой, являлся высокообразованным интеллектуалом, обладающим многочисленными талантами. Темы, над которыми работал мыслитель, могут стать предметом отдельного исследования. В рамках данной работы представляется возможным обозначить лишь некоторые из них.

Главным произведением его жизни стала книга “Ориентализм”, которая была опубликована в Нью-Йорке в 1978 году. Целью написания книги было представление западного подхода к исследованию Востока. Как высказалась Гхада Карми: “книга, как и многие гениальные произведения, была написана простым и доступным языком, что не могло не вызвать как восхищения, так и враждебного отношения к ней”. В своем произведении автор утверждал, что западные наука и литература, в которых исследуются проблемы развития Востока на разных исторических этапах, “страдают” от колониального отношения к нему, т.е. к Востоку. Они рассматривают Восток как нечто “другое”, подобное животному из зоопарка. Было создано само понятие “Восток”, а также представление об его идентичности и культуре. “Запада” никогда бы не было, если бы не существовала его противоположность, антитеза — “Восток”. Саид, считавший себя антропологом Европы, ее культуры, искусства и литературы, полагал необходимым изучить именно этот аспект.

Сразу же после издания этого сочинения появилась масса посвященных ей публикаций, которые отличались крайней полярностью взглядов. Многие исследователи упрекали Саида за чересчур упрощенный анализ вклада, который внесли западные ученые в исследование Востока. Некоторые утверждали, что автор преднамеренно клевещет на западных ученых. Многие оппоненты Саида также указывали на тот факт, что вряд ли можно говорить о том, что на Востоке существует подобное по глубине и многообразию исследование Запада. Эти критические замечания представляются вполне обоснованными, однако, они затрагивают аспект, который может являться предметом иного исследования, нежели то, что было представлено Саидом. Говоря об “Ориентализме”, важно отметить, что в этой книге, как в зеркале отразились переживания автора и те условия, в которых он формировался. Впервые в этом произведении Саид ввел такое понятия, как “желание лишить права владения, права собственности”. Автор обращает внимание на то, что многие западные авторы в своих исследованиях “изящно и с эрудицией внесли вклад в лишение палестинского народа прав собственности на свою Родину”. Он полагал, что люди, формирующие свое представление лишь через усвоение западного опыта в исследовании данной проблемы, фактически лишаются собственной идентичности, что является своеобразным лишением прав собственности.

Мыслитель указывал на то, что политику лишения других стран и народов “прав собственности” проводили такие государства, как США и Израиль. В работах Эдварда Саида всегда прослеживалась некоторая параллель между физическим и духовным лишением прав собственности палестинского народа. По его мнению, США являются одними из самых активных сторонников проведения политики “лишения права собственности”, которую целенаправленно проводит Израиль на протяжении уже многих лет. В целом взаимоотношения между арабами и США после первой войны в Персидском заливе, Саид охарактеризовал как улицу с “односторонним движением”: арабы все больше сдают свои позиции, а США все больше идут навстречу и защищают Израиль.

В свое время Америка стала его второй Родиной. Эдвард Саид всегда с уважением относился к этой стране, подарившей ему столько возможностей для самореализации. Однако это не мешало ему быть самым непримиримым критиком той внешней и внутренней политики, которую проводит это государство в последнее время. Обращение президента США Дж.Буша к миру о положении на Ближнем Востоке, произнесенное им 24 июня 2002 года, было названо Саидом “отвратительной комбинацией спутанной мысли, пустых слов, нравоучительных и расистских назиданий в отношении палестинского народа и невероятной слепоты к фактам продолжающегося израильского вторжения на палестинские территории, произнесенной с интонацией упрямого и неосведомленного судьи, который определяет американскую внешнюю политику. При этом не стоит забывать, что все это произносит человек, который выиграл президентские выборы крайне сомнительным путем, во время губернаторства которого в штате Техас коррупция достигла невероятных размеров, чаще всего в мире назначались предельные сроки наказания за правонарушения и приводились в исполнение смертные приговоры. Маловероятно, чтобы человек, для которого главное — стремление к обогащению, прочувствовал всю боль палестинского народа и мог выступать в качестве его защитника. В присутствии трех политических деятелей (Пауэла, Рамсфельда и Райс), которые являются одними из самых продажных в мире, Буш, запинаясь, фактически подтвердил законное право израильтян убивать палестинцев”.

В своих последних публицистических работах Саид выступал с критическими замечаниями в адрес “высокомерия американской империи, постоянно демонстрируемого в Соединенных Штатах и усиливающегося после 11 сентября”.

Несмотря на крайне острую и гневную критику политики западных государств в отношении палестинского народа, подчас едкие эпитеты в адрес ряда лидеров этих стран, Саид никогда не опускался до голословных оскорблений и пустых угроз в их адрес, чем так часто грешат многие “интеллектуалы” как на Востоке, так и на Западе. Вся его горячность в освещении некоторых проблем была горячностью неравнодушного человека, которому были несвойственны высокомерный взгляд “свысока” своего положения и отстраненность от бед и сложностей других, тем более его собственного народа.

Саид проводит прямую связь между политикой американской администрации в отношении терроризма и настойчивыми утверждениями Израиля, смысл которых состоит в том, что палестинские территории являются рассадником мирового терроризма, а палестинцы все поголовно — террористы, “уничтожение терроризма” подразумевает уничтожение Палестинской Национальной администрации как таковой: “Буш и его советники убеждены и сумели убедить большинство электората в том, что они (члена администрации) избраны Богом для уничтожения терроризма”.

За последнее время многолетняя история отношений между арабами и, в частности, палестинцами, и Соединенными Штатами была, по мнению Саида, “фактически отправлена администрацией Джорджа Буша в помойное ведро”. Саид утверждает, что, несмотря на то, что современная арабская политика претерпела изменения и развернулась на 180 градусов, это, однако, не привело к ожидаемым положительным для них результатам. США ни разу не изменили свое утилитарное отношение к странам Ближнего Востока, видя в них лишь источник поставок дешевой нефти. По мнению автора, США также стремятся защищать Израиль любой ценой, видя в этом залог успеха своей региональной политики. Саид обращает внимание на то, что в начале 80-х годов практически все страны арабского мира были готовы пойти на мир с Израилем, видя в этом путь приобретения доверия и благожелательного отношения со стороны США. То, что оставалось от межарабского сотрудничества улетучилось после войны 1973 года и нефтяного эмбарго, а также “холодной войны” между самими государствами арабского мира. “Маленькие государства такие, как Ливан и Кувейт стали полем битвы, но, несмотря на это, многие официальные лица стран арабского мира вторили выражениям официальной политики США. По окончании “холодной войны” и первой войны в Персидском заливе США остались единственной супердержавой. На предложения, выдвинутые в ходе работы встреч на высшем уровне стран арабского мира, перестали обращать внимание, относясь к ним с определенной долей презрения. Американские официальные лица вовремя осознали, что лидеры большинства арабских государств больше нуждаются в поддержании двусторонних отношений с США, видя в них гарантии безопасности своих режимов, чем сами США”. По мнению мыслителя, ничто так не нивелировало дух арабского народа, как “власть, способная лишь на мелочную враждебность и ревность”, поэтому, как считает Саид: “Неудивительно, что современный палестинец винит в своих тяготах “арабов”.

Тема развития арабо-израильского конфликта всегда была одной из ключевых в его творчестве. Он был защитником права палестинских беженцев на возвращение на свои территории. Обращаясь к истокам ближневосточного конфликта, Саид указывал на лишение Израилем права собственности палестинских беженцев и уклонение им от ответственности за тяжелое положение, в котором они пребывают уже несколько десятилетий. В своих произведениях Саид обращал особое внимание на целенаправленную политику израильского государства в отношении палестинского народа, которая состояла в уничтожении всех следов их присутствия на территориях, являющихся предметом конфликта. В качестве примера он приводил курс “Истории Израиля”, который преподается в некоторых израильских школах и в котором история Палестины представляется историей израильского государства, прерывающуюся на времена правления Римской империи, Оттоманской империи и Великобритании. У человека, мало знакомого с историей этого региона и желающего изучить ее по этому курсу, может сложиться впечатление, что арабы, за исключением нескольких малочисленных бедуинских племен, никогда и не проживали в этом районе. Подобное стремление стереть с лица земли само упоминание о палестинском народе всегда вызывало протест у Эдварда Саида и его сторонников. “Он никогда не уставал от сопротивления новому мировому порядку, утверждения правосудия, гуманизма и установления близости между культурами и цивилизациями. Если спросить какого-либо палестинца, чем он больше всего гордится, то он, несомненно, ответит Вам — “Эдвардом Саидом”. Палестинская земля еще не рождала такого уникального человека, в котором бы так удивительно гармонично сочетались таланты литературного критика, музыканта, общественного деятеля, наряду с удивительным человеческим обаянием” — написал Махмуд Дарвиш. Мохаммед Сид-Ахмед назвал Саида “универсальным палестинцем”.

Этот поистине “универсальный человек”, исповедовавший христианство, всегда являлся защитником свободы вероисповедания и мирного сосуществования людей различных конфессий. В современных исторических условиях он оставался активным защитником ислама от многочисленных обвинений, особенно после событий 11 сентября. Он продолжал защищать ислам от нападок СМИ и официальных лиц Запада, настаивавших на необходимости гуманизации арабов и мусульман перед лицом якобы дегуманизации.

В отличие от некоторых палестинцев, которые категорически избегают каких-либо контактов с евреями, Эдвард Саид поддерживал самые дружеские отношения с видными представителями еврейской диаспоры — Наумом Чомским и Даниэлем Баренбоймом. Совместно с последним, Саид организовал “Западно-Восточный Диван”, одной из целей деятельности которого является предоставление возможностей израильским и арабским музыкантам для совместного обучения и практики. Для этого мыслителя тяготы палестинского народа были в равной степени понятны и ощутимы со страданиями еврейского народа и болью Холокоста. Многие арабы воспринимали большое внимание Саида к истории и культуре еврейского народа чуть ли не как предательство, видя в этом стремление ученого, умалить лишения арабов. Он же видел в обращении к историческому прошлому обоих народов залог для возможного и столь долгожданного разрешения арабо-израильского конфликта. Говоря об отношении мыслителя к палестинскому конфликту, следует заметить, что он был яростным противником ряда договоренностей, достигнутых в ходе разных этапов арабо-израильских переговоров, в частности, переговоров в Осло, не видя в них реальных возможностей для достижения справедливого мира. Саид также с горечью отмечал, что увеличилось число фактов, подтверждающих коррупцию в палестинском руководстве, и указывал на необходимость реформ в рамках данной структуры. И, хотя, его удручали те нерешенные проблемы, которые являются частью жизни палестинского народа, он всегда с оптимизмом и надеждой смотрел на его (народа) будущее. Он утверждал, что в интеллектуальной работе человека нет никакого смысла, если он пессимист: “Для интеллектуальной и политической деятельности оптимизм требуется как воздух ”. Произведения автора подвергались многочисленной критике со стороны произраильски настроенных кругов. За активное отстаивание прав палестинского народа некоторые оппоненты назвали Эдварда Саида “профессором терроризма”.

Саид часто был критически настроен к освещению западными СМИ проблемы урегулирования арабо-израильского конфликта, войны в Ираке и ряда других. Несмотря на весьма непростые взаимоотношения между Эдвардом Саидом и СМИ в целом (не только западными, но и арабскими) многие средства массовой информации мира мгновенно отозвались на сообщение о кончине Эдварда Саида, выпустив на первых полосах материалы, посвященные его жизни и творчеству. В частности, 26 сентября, на следующий день после смерти мыслителя, ливанская газета “Ан-Нахар” опубликовала статью известного журналиста Гасана Туэйни, в которой он задает вопрос: “Сможем ли мы осознать в полной мере, насколько осиротела Палестина после смерти Саида? Мы уже начали ощущать тот вакуум, который образовался после его смерти”. В статье Талала Салмана, опубликованной в статье в газете “Ас-Сафир”, говорится о том, что “Саид сумел выдвинуть палестинскую проблему в центр дискуссий американской интеллигенции”. Собственный корреспондент газеты “Ас-Сафир” в Вашингтоне, Хешам Мелхем заявил: “Саид имел способность преобразовывать стремления палестинцев, их борьбу за свободу и правосудие в глобальное явление. Он заставил американскую интеллигенцию осознать, что представляет собой целый народ, находящийся в осаде”. Многие видные общественные деятели арабского мира, представители науки и культуры отдали дань памяти этому выдающемуся человеку на страницах различных печатных изданий, в частности авторитетной египетской газеты “Аль-Ахрам”. В своей статье Мохаммед Хасанейн Хейкал, охарактеризовал первоначальную реакцию, которая возникла в мире в ответ на известие о кончине Эдварда Саида, приведя цитату из стихотворения выдающегося арабского поэта аль-Мутанаби: “Покинув остров, новости донеслись до меня, и я бежал, надеясь, что в них нет правды…”. Впоследствии были опубликованы воспоминания его друзей и коллег. Будучи талантливым не только ученым, но и педагогом, Саид создавал своим студентам все возможности для проявления их способностей. Итогом его многолетней преподавательской деятельности стало то, что некоторые его учеников стали в свою очередь преподавателями и возглавили кафедры в ряде университетов Ближнего Востока и стран Запада. Одной из его учениц была Фириаль Газуль, которая обратила внимание на еще один аспект преподавательского дара Саида: “Он преподал нам один из наиболее ценных уроков в нашей жизни, заставив нас осознать, что “правда может и должна говорить с властью”, что научная деятельность тоже может рассматриваться как вид политической активности и что исследователь своею деятельностью может внести вклад в защиту прав униженных и оскорбленных”.

Его коллеги указывали на тот факт, что Эдвард Саид относился к тому редкому числу людей, которые способны видеть связи и устанавливать параллели между цивилизациями, странами, народами, различными дисциплинами и явлениями. Та или иная информация была для него лишь поводом к размышлению, осмыслению проблемы. В определенной степени это относилось и к науке, и к музыке. По словам уже упомянутого выше известного израильского пианиста и дирижера Даниэля Баренбойма, Эдвард Саид видел в музыке не комбинацию звуков, а целостную концепцию мира. Саид указывал на тот факт, что эту концепцию невозможно описать, поскольку при этом лишается сам смысл музыкального произведения, его сущностная структура. Однако, то, что подобная концепция не может быть описана в виде словесной комбинации не означает, что она не имеет места быть.

Другой друг Эдварда Саида, Мурид Баргути так описал черты его характера: “Он был уязвим, очаровательно раздражителен, горд, беззащитен, любопытен, боялся осуждения и стремился к похвале. В нем наряду с некоторой хрупкостью существовала смесь зрелости и детской невинности, которые во многом обусловили его интерес к философии и к музыке. Перед лицом новых знаний он никогда не отказывался от пересмотра своих идей, что является привилегией особых посвященных от науки. Он был примером философа аристотелевского типа, неутомимого и стойкого, высоко поднявшего планку научного знания и эстетики”.

В своей последней книге, посвященной идеи гуманизма, которой было суждено быть опубликованной после смерти автора при содействии его друзей, Саид подтверждает право называться и “универсальным” ученым. Объем осмысленной информации, использованной при написании этой книги, поистине велик. Стоит упомянуть, что в этом произведении автор обращается к творчеству таких фигур, как Вико (“Ибн Халдуна Европы”, одного из любимейших авторов Саида), Грамши, Ауэрбаха, Фуко, Гоулда, Шенберга, Адорно, Кейджа. В рамках данной работы он исследовал также сочинения европейских, арабских, африканских, латиноамериканских, американских и азиатских литераторов: Махфуза, Йетса, Мелвилля, Остен, Флобера, Свифта, Мунифа, Золя, Манна, Рушди, Пруста, Нейпола, Мопассана, Жида, Тургенева, Китса, Киплинга, Адониса и других. Этот труд — плод многолетней напряженной работы, стал лишним свидетельством таланта и человеческого мужества Эдварда Саида. Дело в том, что в течение последних 12 лет писатель боролся с тяжелым заболеванием — лейкемией. Несмотря на многолетнюю болезнь и предписания врачей, Эдвард Саид ни на минуту не изменил насыщенный график выступлений с лекциями в университетах городов различных стран мира (Парижа, Бейрута, Рамаллы, Каира, Сиэтла, Лос-Анджелеса, Иоганнесбурга, Амстердама, Берлина и ряда других) и самой активной научной и общественной деятельности. По мнению некоторых его близких друзей, именно поездки с лекциями и его настойчивость в соблюдении строгого режима работы поддерживали его в борьбе с болезнью. Он относился к лейкемии как какой-то болезни, которая сродни сильному насморку. Человек, который посвятил свою жизнь борьбе с метафорическими “раковыми образованьями”, не жалел себя в борьбе с самим собой и настоящим заболеванием.

Это был человек, чьи качества, такие как: храбрость в борьбе с многолетним тяжелейшим заболеванием, достоинство, с которым он относился к своим противникам, трогательное внимание к своим коллегам, друзьям, членам своей семьи могут вызывать уважение и восхищение.

В своих мемуарах Саид признавался, что никогда не ощущал себя, достигнувшим каких бы то ни было высот: “Каждый день для меня подобен началу учебного года в школе после долгих летних каникул” — писал Саид. Возможно, что с уходом для Эдварда Саида, “универсального палестинца” и человека начался “новый учебный год” в универсуме.

Михаэль Дорфман

ПОЧЕМУ САИД

Встречаются два эмигранта.
– Привет, старик. Как дела?
– Нормально.
– Устроился? Язык выучил?
– Да, говорю, вроде.
– И понимают?
– Да, разве они поймут!

Блистательную методологию анализа того, что и как понимают эти самые “они” – западные люди, предложил в своей знаменитой книге “Ориентализм” Эдвард Саид исследователь культуры и литературный критик, профессор Колумбийского Университета, уроженец Иерусалима и палестинский беженец. Вера Райдер, наверное, единственный русский автор, проведший с ним интервью в 2002 г.

На обложке сборникa Эдварда Саида “Размышления об изгнании и другие эссе” Reflections on Exile and Other Essays: by Edward W. Said воспроизведен знаменитый протрет Данте в изгнании. Средневековый итальянский поэт на обложке книги современного американского палестинца означает, что в этой книге много общего для всех нас – уехавших в эмиграцию и приехавших жить американской жизнью; тех, кто ощущают себя беженцами, и тех, кто леле

ет свою самобытность “не в изгнании, а в послании”; тех, кто верит, что нашел историческую родину и живет со своим народом; даже тех, кто никуда не уезжал, зато куда-то делась страна, в которой он вырос и привык жить.

Наверное никто так пронзительно и глубоко не рассматривал вопросы взаимодействия культур в эмиграции, положительные и отрицательные стороны отрыва от родины, как это сделал Саид. Ведь, если твой дом нигде, то он везде. Как и наоборот. Книга Саида о ложном понимании культуры Востока, но его метод помогает понять, как на Западе воспринимают любую не западную культуру, в том числе российскую или еврейскую.

Сборник Эдварда Саида надо прочесть еще и потому, что события последнего времени все чаще напоминают о другой его великой книге “Ориентализм” и последовавших за ней других работах этого востоковеда-ориенталиста, хотя сам Саид и развенчал этот термин. Вышедший недавно на экраны полнометражный мультфильм “Синбад. Легенда семи морей” – всего лишь дешевая попытка использовать популярное имя, как коммерческий бренд.

«Да и небезопасно по нынешним временам использовать положительные арабские образы в американском кино, – считает кинокритик и продюсер Джек Шахин, пытающийся создать арабское лобби в Голливуде, – фильм не соберет кассы. Вот про террористов – другое дело».

Возможно поэтому от “Тысячи и одной ночи” в фильме осталось лишь, что кто-то отправился путешествовать морем. Фильм “Синбад” не о семи чудесных путешествиях багдадского купца Ал Синдбада, а о пирате. Даже имя героя подверглось обрезанию для удобства произношения американских подростков. Качественная анимация пейзажей и монстров много теряют от поверхностных карикатур известных голливудских артистов, чьи голоса озвучили фильм. «Синбаду» так и не удалось повторить кассовый успех прекрасно сделанного диснеевского «Алладина».

«Алладин» же сделан в точном соответствии с саидовским «ориентализмом», т.е. так, как западный человек представляет себе Восток. Вероятно, из-за хорошей песни, «Алладина» приветствовали многие американские мусульмане.

Ставший бестселлером «Ориентализм» не является научным исследованием в строгом значении этого слова. Саид назвал его памфлетом. Противники и поклонники Саида сделали «Ориентализму» медвежью услугу, изобразив его как антизападный. На самом деле книга – диалог культур с точки зрения культурной самодостаточности и равенства. Споры вокруг вышедшей еще в 1979 г. книги не утихают до сих пор.

Образы фильма «Алладин» тоже пользуются огромным успехом до сих пор. Шустрый багдадский мальчик, имеющий мало общего с реальным арабским миром и с персонажем из «Тысячи и одной ночи», прочно вошел в популярную американскую культуру. Алладин стал узнаваемым брэндом Голливуда наравне с Микки Маусом или Королем Львом. Он попал в книжки и компьютерные игры, на майки и обертки сластей… и куда только нет.

Последние события вызывают обоснованные опасения, что и люди, по долгу службы занимающихся Востоком, тоже верят в реальность мира мультфильмов больше, чем фактам реального мира. Похоже, западные политики и спецслужбы воспринимают Ближний Восток в точном соответствии с блестящими эдвард-саидовскими описаниями ложных западных стереотипов. Иначе трудно понять, как оснащенные чудесами современной технологии спецслужбы и окруженные сонмом профессионалов политтехнологов политики поверили в реальность быстрого установления демократии в Ираке.

Трудно допустить, что американский президент или британский премьер умышленно лгали, уверяя публику в существовании огромных запасов оружия массового поражения, которое можно запустить в течение 45 минут, о беспилотных иракских самолетах, грозящих Флориде отравляющими газами и смертоносными бактериями, об алюминиевых трубках, предназначенных для атомных бомб, о всемирном заговоре Аль-Каиды. Без Эдварда Саида никак не понять, откуда взялся фантастический рассказ о бункере Саддама Хусейна, могущий выдержать даже термоядерный удар. Очевидно, что западные союзники искренне верили, что идут на Восток за сказочными сокровищами, которые легко взять. Пускай не за золотом и пряностями, а за нефтью. Поэтому им и самим невдомек и публике не объяснишь, почему после победы бензин не подешевел, а продолжает дорожать и сегодня цены выше самой высокой отметки накануне войны.

Действительность не обескуражила западных союзников. Сила ориентализма так велика, что даже захватив Ирак, они не дают фактам себя запутать. Столкнувшись с сопротивлением, ни кабинетные аналитики, ни боевые генералы не способны поверить, что против них не воюет огромная разветвленная бюрократия со штабами, субординацией и чинопочитанием. Публике тожественно поставляют противоречивые оценки, за которыми нетрудно разглядеть, что власти сами ничего не знают и очень мало понимают. Политики говорят, что война окончена, что цели достигнуты, что с режимом Саддама покончено. Одновременно погибают солдаты от пуль то ли «лоялистов Саддама», то ли террористов Аль-Каиды, то ли еще каких-то других полумифических организаций, пробравшихся через границы и атакующих позиции освободителей. Основываясь на своем армейском опыте, рискну допустить, что никакого организованного сопротивления в Ираке пока нет

Ночью 7-го июня 1982 г. в первый день войны я вошел в Ливан в составе израильских войск. Наши командиры не питали никаких иллюзий по поводу целей войны. Пока премьер Менахем Бегин по телевизору распинался об угрозе безопасности Израиля, а министр обороны Ариэль Шарон уверенно объявлял об установлении нового порядка на Ближнем Востоке, наши командиры говорили другое.

«Это не война, где мы защищаем нашу страну, – говорил нам командир Амос, – Мне здесь не нужны герои. Ваша главная боевая задача в этой кампании – вернуться домой живым». Потом я от многих слышал, что такой инструктаж проводился в войсках повсеместно.

Поначалу мы не встретили никакого сопротивления. Шииты, христиане и друзы встречали нас дружелюбно, посыпали рисом в знак приветствия, предлагали кофе, сигареты и гашиш. Ведь Израиль вооружил их трофейным советским оружием, помогал в гражданской войне с палестинцами. Тогда еще не было дорожных мин и выстрелов в спину. Еще не было самоубийц. Не было Хизбаллы. Ливанские шииты еще не поняли, что Израилю они больше не нужны. Несколько месяцев спустя я вернулся в Ливан. Израильская армия уже сидела за колючей проволокой укрепленных баз, а солдаты в отпуск отправлялись только на вертолетах.

Против 100-тысячного экспедиционного корпуса с танками и самолетами у палестинцев было что-то около 15-20 тысяч легковооруженных бойцов по всему Ливану, около трех десятков танков. Я сам участвовал в эвакуации легендарных пещерных арсеналов Арафата. Об этих арсеналах в крепости крестоносцев Бофор тогда говорили не меньше, чем о бункере Саддама Хусейна. И тоже в терминах «Тысячи и одной ночи».Там было много легкого стрелкового оружия, минометов. Еще немного противовоздушных средств обороны и РПГ. Те самые ракетно-пропеллерные гранаты, которыми в Ираке стреляют в американцев. Ими же стреляли и в нас.

Мальчишки на войне в Ливане. Фото Алин Манукян

Первыми нам дали отпор мальчишки. Шустрые алладины вооружились разбросанными повсюду РПГ и “калашниковыми” и пошли играть с нами в войну. Армия учит многому, а прежде всего армейская муштра учит преодолеть страх. Но не избавляет от страха. Солдат идет в бой, но намерен вернуться домой. Мальчишки смерти не боялись. Они не понимали, что значит смерть. Да и навидались ее за 15 лет кровавой гражданской войны. Залягут такие вот 13-летние алладины на холме среди оливковых или вишневых деревьев или в винограднике при дороге, нацелят РПГ на военный джип или группу солдат, и жмут на гашетку. Потом с криками выбегают, садятся в уворованный Мерседес и с бешеной скоростью гонят по ухабам, не разбирая дороги. Часто водитель был так мал, что за рулем не видно.

Палестинцы сражались в своих лагерях, защищали свои дома, но пока организовались взрослые, воевали мальчишки. Очевидно, то же самое происходит в Ираке, на всем Востоке и лишь «ориентализм» (описанный Саидом) мешает это увидеть. «Изменчивую и богатую событиями действительность, — пишет Эдвард Саид, — трудно принять потому, что большинство людей сопротивляются лежащему в основе такого подхода представлению: человеческая идентичность не только не является чем-то естественным, но конструируется и даже порой откровенно изобретается».

Русская иллюстрация к 1001 ночи

Частично причиной того неприятия и враждебности, которые были проявлены по отношению к книгам, подобным «Ориентализму» (а после него к «Изобретению традиции» Эрика Хобсбаума и Теренса Рейнджера и «Черной Афине» Мартина Бернала) является то, что они подрывают наивную веру в бесспорную позитивность и неизменяемую историчность культуры, самости и национальной самобытности.

Каждый, кто изучал арабский и исламскую цивилизацию в хороших университетах знает, что среди множества классических текстов, сказки “Тысяча и одной ночи” там почти не вспоминают. Прекрасные сказки ведь тоже своего рода «ориентализм» и не только из-за винопития и оргий, противных благовоспитанному мусульманину. Наиболее «острые» места пропущены в западных и российских изданиях тоже. Например, в красочном советском многотомном издании.

«Сказка-ложь» и для классического арабского сознания вымысел считался низким недостойным искусством. Не спроста в классических арабских текстах вымысел всегда вкладывается в уста рассказчика. Поэтому понадобилась Шехерезада, рассказывающая свои сказки.

Западные люди восприняли “Тысячу и одну ночь” как аутентичное выражение арабской души. С легкой руки предвзятых исследователей миф о «цветистом восточном воображении» пошел гулять по страницам серьезных книг. «Все подобные географические обозначения, – пишет Саид, – являются странной комбинацией эмпирического и воображаемого. Сама идея Востока, которая является обиходным понятием в Британии, Франции и Америке, происходит по большому счету не столько из стремления описать этот регион, сколько из желания господствовать там и каким-то образом защититься от него».

Саиду возражали многие. Его критиковали за то, что, выделяя передергивания, расизм и враждебность ориенталистики, он не упоминал многочисленные научные и гуманистические достижения. Остроумно отвечал ведущий западный ориенталист, оксфордский профессор Бернард Люис в книге «Запад и ислам», но так и не смог отвести развенчание Саидом востоковедения, как объективной науки.

Не поняли Саида и с арабской стороны. Вдохновленный успехами национально-освободительного движения в Африке французский исследователь Муссалам заявлял, что алжирец не мог бы написать такую книгу. Но Саид и не отрицает, что «Ориентализм» вышел из вполне конкретной истории личной потери и национальной дезинтеграции палестинского народа. Резко критиковали книгу и марксистские ученые, пользовавшиеся большим влиянием в университетах США.

Для тех арабов и мусульман, которые воспринимали западное вторжение с тревогой и опасением, эта книга оказалась первым серьезным ответом Западу, который на самом деле никогда не слушал Восток и никогда не прощал его за то, что тот является Востоком. Они приняли «Ориентализм» как систематическую защиту ислама.

«”Ориентализм” может быть принят за книгу, встающую на защиту ислама только при игнорировании той половины моих рассуждений, где я утверждаю (как и в следующей книге «Covering Islam»), что даже первобытное сообщество, к которому мы принадлежим от рождения, не защищено от конфликта интерпретаций – отвечает Саид, кстати, сам христианин – То, что на Западе кажется наступление ислама, возвратом к нему, или его возрождением, в действительности является борьбой мусульманских обществ за определение ислама».

В ответ на «ориентализм» Саида израильский филосов Авишай Маргалит и британец Йен Бурума предложили блестящую модель «оксидентализма» – системы воззрений, предвзятых мнений, враждебности и непонимания незападными народами западной цивилизации. Модель прекрасно объясняет многие феномены, например, почему Израиль – не Запад, но не отрицает, а лишь дополняет предложенный Саидом метод.

Саид развенчивает общепринятые модели Востока и Запада, показывает их относительность и зависимость от места, времени и наблюдателя. Израиль – это Восток или Запад. По мнению Саида, несомненно израильтяне — ориенталисты. По мнению американцев — несомненный Запад. Американское кино показывает конфликт на Ближнем Востоке в точности, как на Диком Западе – хорошие честные белые и плохие, лживые и порочные индейцы.

Редкое фото Ариэль Шарон (счева) с женой Лили (сидит слева) и Менахем Бегин с женой Ализой

За полгода до начала войны в Ливане я учился на армейских курсах. К нам в часть приехал тогдашний министр обороны Ариэль Шарон. Нравы тогда еще были патриархальные. Начальство ходило почти без охраны. Мы вольно расселись на траве, вперемешку курсанты, командиры и люди из эскорта министра. Сам Шарон уже тогда страдал от чрезмерной тучности и на землю не садился. Он произнес зажигательную речь, называл нас авангардом нации, обещал, что скоро мы увидим плоды прихода во власть нового правительства правых.

Потом Шарон отвечал на вопросы. Я спросил министра, правдивы ли слухи, что сократят срок службы с трех лет до двух. Шарон посмотрел на меня белыми кроличьими глазами, по своему обыкновению пожевал губами и уверенно заявил, что работает над тем, чтобы служба сократилась на полгода для парней и на год для девушек, а тем «кто служит тяжело, то им и меньше служить, чтобы отдать время учению».

Поверив министру, я отнес свои небогатые сбережения в банк для обеспечения своей учебы после армии, и по совету банковского консультанта вложил их акции его банка. Через полгода началась война. Мне пришлось не только отслужить весь срок, но меня еще задержали на полгода. Через два года акции упали, и обнаружилось, что все без исключения израильские банки вступили в сговор и создали финансовую пирамиду, с целью раздувания курса своих акций.

Еще через несколько лет я участвовал в ток-шоу известного израильского журналиста Мордехая Арциэли «Шабат тарбут» (субботняя культура ивр.). Гостем шоу был депутат парламента Ариэль Шарон, отстраненный по решению судебной следственной комиссии от поста министра обороны. Я спросил его, были ли за полгода до начала Ливанской войны планы. Он ответил, что у военных есть планы на все случаи жизни.

Американские модели вовсе не учат делать добро. Нынешний президент США Джордж Буш часто говорит о необходимости бороться со злом. А это совсем не одно и то же, что делать добро.

Я помню встречу с профессором Эдвардом Саидом. Худощавый человек с чертами лица, часто встречающимися в Израиле, как у арабов, так и у евреев. С большими крестьянскими руками в рукавах американского клетчатого пиджака. Саид рассуждал о критике литературы, о Мишеле Фуко (которого он толкует как исследователя “чужого”), о деконструкции Жака Деррида, с которым дружил…

Деррида вспомнил о Саиде в своей лекции на церемонии получения звания Почетного доктора в Иерусалимском университете в июне 2003. Метод Саида, по словам Деррида помогает понять творчество погибшего в Холокост замечательного германско-еврейского поэта Пауля Целана.

Беседа между рожденным в Иерусалиме палестинским американцем и мной. живущим в Иерусалиме русским израильтянином не могла не коснуться и вечно раскаленной темы взаимоотношений между нашими народами.

«Нет взаимопонимания, — говорил Саид, — потому, что обе стороны не видят друг друга реальными»,

Я возразил, что такова природа человеческого сознания. Люди видят мир не таким, как он есть, а через некие ментальные структуры, которые и являются основой мировоззрения.

«Верно, — ответил он, — Но на эти структуры еще надевают фильтры».

Я спросил Саида, свойственен ли ориентализм израильтянам. Как пример типичного ориентализма он вспомнил Голду Меир. Не известное изречение про палестинцев, что мол, она не знает такого народа, а мы мол, сами палестинцы, у нас даже палестинский паспорт был при британцах.

Саид вспомнил о высказываниях Голды Меир по поводу израильских «Черных пантер ». Молодые лидеры этого громкого движения протеста – евреи, выходцы из исламских стран, попали к ней на прием, рассказывали ей о нищете, дискриминации, запустении, социальных проблемах. В ответ Голда спрашивала: «А кто вы такие? Где работаете? Где работают ваши родители?». Потом, уже среди своих, на встрече с собственной партийной молодежью Голда нашла нужным сказать: «Они… несимпатичные молодые люди».

Израильские “Черные пантеры” Фото Миша Бар Ам

Через полторы недели после начала войны в Ливане я был в огромной колонне израильских военных грузовиков шедшей по единственному шоссе, связывавшей Ливан с Израилем. Мы вывозили трофейное оружие из пещерных арсеналов Арафата. На пограничном посту в Рош а-Никра колонна остановилась. Бывалые солдаты не сильно переживают задержки. Ожидание составляет бóльшую часть времени армейской жизни.

Позже оказалось, что колонну остановила молоденькая таможенница. Ee начальники в министерстве финансов решили, что как всякий груз, приходящий в Израиль, трофеи тоже должны облагаться налогом. И наши начальники побежали звонить в Тель-Авив. Переговоры между Минобороны и Минфином продолжались целые сутки. Потом еще перекладывали деньги из одного кармана в другой.

Пока же в разгар военных действий, призванных, по словам тогдашнего израильского премьера «покончить с угрозой терроризма, и на 40 лет здесь воцарится покой», единственная трасса, связывающая тыл с фронтом была забита огромной пробкой. Я же сидел на ливанской стороне, слушал арабскую музыку, которую незадолго до того научился понимать, ел из каски огромные и удивительно ароматные ливанские черешни и бросал косточки в сторону израильской границы.

Марджаюн, столица израильской зоны оккупации Юж. Ливана

Через 20 лет неподалеку от этого места фотокорреспондент «Нью-Йорк Таймс» сделал скандальный снимок Эдварда Саида, якобы бросающего камни на израильскую сторону. После отхода израильтян из Южного Ливана, Саид посетил родной город своей жены Мариам. Они приехали на границу, и смотрели в сторону его родного Иерусалима, куда ему заказано приезжать. На прощанье он бросил камешки, как мы бросаем монетки, надеясь вернуться туда еще раз. Фотограф заснял этот момент, и пустил гулять утку, что немолодой человек в инвалидном кресле бросал камни в израильтян.

Одно время Эдвард Саид принимал активное участие в общественной жизни. Он был членом Палестинского национального собрания, но потом он порвал с Арафатом и стал его суровым критиком. В пору его политической активности, учителями и научными руководителями Саида были евреи и сионисты Харольд Блум и Джефри Гартманн. Знаменательно и, что Саид получил свою профессорскую кафедру в самом еврейском университете мира – Columbia University в Нью-Йорке. Еврейском не по названию. По названию есть Еврейский университет в Иерусалиме. Еврейском не потому, что традиционно там большинство преподавателей и студентов евреи. Самым еврейским Колумбийский университет стал в силу духа просвещения и терпимости, который всегда отличал гуманистическое, светское и свободное еврейство.

Как культурный критик, Саид наиболее известен по его книге "Ориентализм" ("Orientalism") 1978-го. В ней он анализирует культурные представления, служащие основой ориентализма. Труд основан на знаниях автора колониальной литературы, теории литературы и постструктурализма. "Ориентализм" в жесткой форме критикует западные воззрения на Восток и обвиняет западную науку в косвенной поддержке и оправдании колониализма. Книга Саида оказала определенное влияние на ближневосточные исследования, но вместе с тем с его теорией не согласились некоторые ведущие ученые, в первую очередь Бернард Льюис (Bernard Lewis).

Как интеллектуал, Эдвард высказывал свои мысли насчет культуры, музыки и современной политики. Он выступал за создание палестинского государства, а также был сторонником равных политических прав и прав человека для палестинцев в Израиле. Саид призывал США оказать давление на Израиль, чтобы изменить положение палестинцев в лучшую сторону. Журналист Роберт Фиск (Robert Fisk) назвал Саида "самым мощным голосом" палестинского народа. Тем не менее, Саид также подверг критике арабские и мусульманские режимы, действующие против интересов своих же народов.

Помимо прочего, Саид был пианистом. Он работал в качестве музыкального критика в журнале "The Nation" и написал четыре книги о музыке. В своей четвертой книге, "Music at the Limits", которая вышла в 2007-м, Саид собрал эссе и статьи по музыке за три десятилетия своей работы и выдал совершенно неожиданные оценки классической музыке и опере.

В 2000-м Саид отправился в родные края его супруги Мариам в Южном Ливане, из которого совсем недавно были выведены израильские войска. Он и его семья побывали у разделительной стены, служащей границей между Ливаном и Израилем. Корреспондент газеты "The New Republic" опубликовал снимок Саида, на котором палестинский интеллектуал собирается швырнуть камень в сторону Иерусалима. После этого стали поступать требования к руководству Колумбийского Университета наложить на Саида административное наказание. Эдвард пояснил, что своим жестом просто выразил радость по поводу прекращения оккупации Южного Ливана, и никаких наказаний не последовало.